Читая Ивана Чечота с утра про Макса Бекмана, подумал, а что если — пока все носятся с культом личности, то о человеке во всей его невыносимости (будь то историческая личность или так называемый маленький человек с одной какой-нибудь особенностью) ещё возможно говорить не как о народе, не как гое или волке в овечьей шкуре, точнее даже овце в волчьей шкуре: «Вспоминаю, как мы читали вышедший перевод "Человека без свойств" Музиля, как важны были подобные книги, от которых Зернов иногда защищался иронией. Он мог посмеивается над многозначительностью и тяжеловесностью Томаса Манна и Музиля, но без их вопросов он сам был не мыслим. И наконец, Пруст и Джойс, которых он постоянно читал, знали все о личности: из чего она складывается, что в ней от воли, что от бессознательного, что от культуры, что от гения. В гений он верил. С волей и долгом отношения были сложные. Бессознательное не любил, и того пуще — сумасшествие, душевные болезни, которые не вызывали у него интереса». (Макс Бекман, Ночь, 1918-1919 гг.)