Пространство образов.В 2013 году (больше 10 лет назад, о боги!) Бликса Баргельд создал очаровательный музыкальный сайд-проект с итальянским кинокомпозитором Тио Теардо. Тио обернул стихи Бликсы в неоклассические ренессансные аранжировки, а мессир Баргельд дал себе поэтическую волю, свободно переходя с итальянского на немецкий и английский, и в целом примерил на себя образ Гёте на отдыхе в Италии.
На первом альбоме у них был трек
Come up and see me, со строчками "Я стою на крыше / Я жду с нетерпением/ Я все еще жду /Ноги в цементе". В середине, где у попсовых композиций обычно идет так называемый бридж, Бликса речитативом бормочет что-то на итальянском, а потом произносит английское: "The man that screwed the whole country" — "человек, который обманул целую страну".
После первого же прослушивания мне было очевидно, что трек этот — оммаж итальянскому режиссеру Паоло Соррентино. Во-первых, Тио Теардо писал музыку к его фильмам. Во-вторых, The man that screwed the whole country — это его любимый герой. Берлускони, Андреотти, писатель Джеп Гамбарделла из "Великой красоты" и теневой трейдер Титта ди Джироламо из "Последствий любви". В-третьих, человек с ногами в цементе — это буквально
финальная сцена "последствий любви". И наконец, само настроение композиции, рефрен Come up and see me — про него, про ди Джироламо в исполнении Тони Сервилло. Всё сходилось, абсолютно всё.
И вот, в этом году дуэт выпустил запись берлинского концерта, где Бликса отчего-то по-английски очень пространно представляет каждую песню, и, между делом, рассказывает, как он написал Come up and see me.
Говорит, что студия, где писался альбом, располагалась в Риме в районе главного вокзала, и где-то между сессиями он сидел на террасе и пялился на большой экран, укрепленный на крыше гостиницы. На экране показывали заголовки международной прессы, а он просто по-дадаистски записывал их, чтобы потом вмонтировать в песню. "Человек, который обманул целую страну" оказался всего-навсего передовицей The Economist. А "come up and see me" — и вовсе
строчка из песни бродвейской актрисы эпохи немого кино Мэй Уэст.
Никакого Соррентино, нигде. Но он всё равно есть. Потому что ведь в Риме, а не в Токио или Нью-Йорке, сидел Бликса, когда писал эти строчки — и где-то там же, несколькими годами раньше, также сидел, а может, лежал или бродил Соррентино, и брал свои образы из того же измерения: Тони Сервилло с ногами в бетоне, и человека, который всех обманул, и меланхоличную, выраженную в тягучих кадрах мольбу — come up and see me.
Все, в конце концов, едино — и к этому в зрелости приходят художники, вне зависимости от жанров, национальностей и взглядов.