Внимание! 30.11., в последнюю субботу ноября, первый спектакль « Потенциального театра»в сезоне 2024-2025: пьеса Генриха Теодора Бёлля « Час ожидания». Встречаемся в 20-00 в галерее Борей. Вход свободный! Количество мест ограничено) P.S. Друзья, если Вы уже были на спектакле и Вам понравилось, пожалуйста, расскажите об этом своим друзьям!
Что можно мёртвому нельзя живому... Я долго ходил вокруг церкви, не мог найти цветы, только одна бабушка продавала искусственные розы - сто рублей штука.
Мёртвому можно дарить цветы из бумаги, а живому не принято. Я слышал, что мёртвым нравится запах бумажных цветов, мы,, живые, его не чувствуем.
Бумажные цветы не имеют корней и колючек на стеблях, они не осыпаются, хотя размокают под дождем, выцветают на солнце, тоже по-своему умирают...
И я всё же купил их – живые цветы для мёртвых, мёртвые – для живых…
Дорогие друзья. Замечательный поэт и переводчик Сергей Морейно уполномочил меня представлять здесь Рижский Альманах. Альманах отличный, и я с удовольствием размещаю здесь пдф 4-го номера. Читайте на здоровье! 1.2.3 у меня тоже имеются.
А еще немного об авторе: Виктор Стасевич родился в 1961 году в Казахстане, в городе металлургов, Темиртау. В этом же городе окончил школу и поступил в Томский университет на биологический факультет. В 1985 году был распределен в Институт систематики и экологии животных РАН, где работает и по сию пору. За этот промежуток времени успел опубликовать больше сотни научных статей и стать академиком, создать множество взрослых и детских рассказов и повестей. А еще он — замечательный фотограф, участник множества выставок, в том числе и в Санкт-Петербурге. А вот мое стихотворение посвященное Виктору Стасевичу, биологу, фотографу и писателю
Помнишь, мы шли наверх вдоль русла реки, говорили о разнообразии видов, о том, как стрекоза ловит свет фасетками своих глаз,
о жуках типографах, письменами убивающих деревья, о грибах — не растениях и не животных,
о буйных старцах, что варили эти грибы, разгоняя облака в походном котле, о снежном барсе на снежной тропе, об орлах Сайлюгема, о рыбе в Катунь реке.
Ты стучал перед бурей в красный бубен луны, ты забивал звезды в монгольское небо, чтобы привязать коней, зная, что Алтын казык не выдернуть даже древним богам,
что пустыня смотрит фасетками песка, а у реки каждый глаз — омут,
ты падал на землю пытаясь поймать то, что поймать невозможно, поднимал с холодных камней правильный свет, смотрел сны на ветру, что рассыпает лица на пиксели и собирает их в цветные пейзажи:
Курайская степь — спокойный взгляд старика или карельский ручей — смех девочки, падающий лучами на весеннюю трассу.
Ловец внимания, ты помнишь мы сидели у огня, пили синее пламя из металлических кружек, говорили: это было и это, и то, чего не было вдруг происходило: снежный барс тёрся у наших ног, орел приносил алмазы в клюве и свет лампы дрожал когда в прозрачном воздухе плыли большие рыбы отбрасывая тени на наши лица.
Трактат о бессмертии, посвящённый светлой памяти моей дальней родственницы, которой давно уже нет на этом свете, как и её мужа, написавшего этот трактат.
Но рукопись — вот она, вполне себе живая потёртая машинопись, третья копия, правленая ручкой с синими чернилами, в самодельном переплёте — около ста страниц текста с множеством цитат от Библии до философов и физиологов середины прошлого века, говорящих о бессмертии души.
Почему-то семнадцатая страница заложена газетной вырезкой с заголовком «Китайская народная республика», и далее цитаты из китайских газет о беседе товарища Сталина 18 февраля с корреспондентом газеты «Правда», например, из газеты «Дагунбао»: «Сталин делает заявление по вопросам связанным с нынешним международным положением…, и разоблачает все лживые утверждения англо-американских империалистов…»
А под этим листочком машинопись: «Иисус Христос воскресил из мертвых сына наинской вдовы, а также друга своего, Лазаря, находившегося в могиле четыре дня… …в животе и смерти Бог волен…» пишет мой дальний родственник.
Надо бы прочесть до конца эту рукопись, да всё некогда, разные дела неотложные — свежие газетные вырезки скрывают пожелтевшие страницы трактата, где наше бессмертие между тёмных строчек таится.
Эпиграф: «— Здесь ваше дело за приборами следить, а не стихи писать!» И.П Шкирка, старший мастер Адмиралтейского участка. (Из устного наставления при приеме на работу в котельную, 1985).
— Не разделять на добро и зло, не выяснять, кто плохой, кто хороший. Главное — сказал мастер — давать тепло, слова пусть приходят позже,
главное, - сказал, — за пламенем следить, а не пачкать буквами пустую тетрадь, и знать всегда, что свет — впереди, а что позади — плевать.
В тоннеле пахло мочой и дымом, где-то в самом конце горела бумага. — Чего стоишь, — сказал мастер, — иди, не бойся первого шага.
Наконец домонтировал видео поэтических чтений, что состоялись на поэзопикнике в Лосево 16 и 17 августа 2024 года с участием Дарьи Суховей, Валерия Шубинского, Михаила Бешимова, Веры Зарницкой, Нины Дороговой, Виктории Мальковой, Аси Завьяловой, Николая Киселева, Семена Ткаченко, Аллы Горбуновой, Анны Кейс, Валерия Земских, Джона Наринса, Сергея Завьялова, Александра Скидана, Варвары Недеогло, Арсена Мирзаева, Дмитрия Григорьева, Елизаветы Трофимовой, Михаила Кукина, Ксении Булак, Виктора Непомнящих.
Такой вот простенький текст вдруг написался по мотивам давнего события и недавнего сна. Чего-то птичья тема из стихов не уходит. Даже не знаю, как к нему относиться…
Однажды он нашел странную птицу: серые перья, тёмные глаза открыты, она лежала на тропинке, расправив крылья, что ведёт к его дому, словно к нему спешила, но время остановилось, и она застыла.
птица казалась мёртвой: серые перья, в глазах — темнота сплошная, однако боковым зрением он видел радугу в её крыльях, синеву небес, зелень деревьев, несмотря на пасмурную погоду (дожди здесь часто бывают).
Почему-то он не выбросил эту птицу, как советовала жена, на ближайшую помойку, а положил в багажник автомобиля птица казалась мёртвой, но он видел, что жизнь рядом — где-то на самых кончиках крыльев.
Он повез ее к орнитологу, другу одного друга… — Удивительная птица - сказал ученый — такой я никогда не видел, одиннадцать тысяч видов птиц я знаю, но эту отнести к ним не могу вовсе, у неё даже нет признаков пола, как у птицы Фэнхуан из Китая, если ты мне её оставишь, она прославит меня навеки, и я заплачу тебе такие деньги, что хватит до конца жизни, её чучело будет в музее, а птица получит мое имя.
Что-то ему помешало принять выгодное предложение
Он повез эту птицу другому другу одного друга — мастеру на все руки, попросил: — Ты все умеешь, ты, по общему мнению, волшебник, сделай так, чтобы она летала чтобы эти серые крылья вновь горели, переливаясь в небе (такой он её представлял в своем воображении). — Пепел огнем не станет, ответил мастер, но если ты хочешь, мы её разберём на части, изучим принцип работы, и что-то уж точно запустим в небо.
Он все же решил похоронить птицу взял лопатку вырыл неглубокую яму Если это Жар-птица, Феникс или Фэнхуан из Китая, то она должна была быть бессмертна, впрочем, бессмертные иногда умирают. Он сидел под кладбищенским клёном весь от дождя промокший, в глазах — темнота сплошная, и не мог положить её в яму — грел пальцы на кончиках крыльев в ожидании чуда.
