Анна подняла глаза. Перед ней стояла незнакомка. По привычке, присущей всем дочерям праматери Евы, вне зависимости от их возраста, положения в обществе и даже веры, Анна окинула ее оценивающим взглядом. Похоже, они сверстницы. Вот только, в отличие от нее, эта особа в церкви нечасто бывает, если и вовсе не впервые сюда заявилась. Иначе она знала бы, что женщина должна в храм в длинной юбке приходить, а не в брюках. Так нет же… никакого почтения к святому месту! Впрочем, брючки-то у нее и пошиты ладно, и материал дорогой. Явно не с рынка, а из какого-нибудь фирменного магазина. И куртка, похоже, тоже оттуда… богато смотрится, с натуральным мехом. Да, есть же люди, у которых денег куры не клюют. Не то, что у нее. Ну да ничего – на тот свет они свое добро не прихватят. А там им жарко придется. Как тому богачу из Евангелия, что при жизни каждый день пировал роскошно, а после смерти в аду оказался, в муках вечных. Вот и эта там будет. Ишь, вырядилась! Только с какой стати ей вздумалось напялить на голову этот нелепый зеленый платок? Он же весь вылинявший, застиранный. Даже побирушка такой платок не наденет. А эта… да как ей не совестно в таком затрапезном платке в Божий храм являться? -Простите, можно у вас купить свечек? – повторила незнакомка свой вопрос. -Вам каких? – буркнула Анна, недовольная тем, что ее оторвали от благочестивых размышлений -Вон тех, толстых, с золотом. -Это дорогие свечи. – ответила Анна тоном, в котором явно слышалось «а по карману ли они тебе окажутся» – Вам сколько? Одну? Но незнакомка, похоже, не заметила ее ехидных намеков. -Сколько их у вас? Я куплю все. С этими словами она извлекла из крохотной изящной сумочки с золотыми буквами банковскую карту. -А сумочка-то у нее из змеиной кожи! – промелькнуло в голове у Анны. Потрясенная этим открытием, она, словно кролик, загипнотизированный взглядом питона, не могла оторвать глаз от изящной и, наверное, очень дорогой, вещицы. И, не иначе, как поэтому, обсчитала незнакомку. Впрочем, заметив это, Анна поспешила успокоить проснувшуюся было совесть. В самом деле, какой тут грех? Ведь эти деньги на их церковь пойдут. Бог простит. Может, Он сам так устроил… ведь самой этой особе и в голову не придет на храм пожертвовать, хотя кружка церковная тут же стоит, на самом виду. Да чего ждать от этих неверующих… имея глаза, не видят… Тем временем незнакомка, держа в обеих руках по пучку толстых золоченых свеч, дробно стуча каблучками (прямо как коза! – недовольно поморщившись, подумала Анна) направилась к иконе Священноисповедника Луки Крымского, знаменитого архиепископа-хирурга, в тридцатые годы теперь уже минувшего века сосланного в Михайловск и работавшего простым врачом в одной из тамошних поликлиник. Поэтому во всех городских церквях имелись иконы с его изображением. И все батюшки при случае напоминали прихожанам, что великий Святитель-хирург Лука питает особую любовь к Михайловской земле, где он при жизни страдал за Христа. И что он был единственным, кто тогда не побоялся заочно отпеть в Преображенском соборе умершего от тифа в тюрьме епископа Михайловского и Наволоцкого Антония. Правда, о том, что, по признанию самого Святителя Луки, епископ Антоний при жизни относился к ссыльному собрату по алтарю довольно недружелюбно, они предпочитали умалчивать1 В самом деле, зачем смущать простецов в вере тем, что даже у Святых размолвки случались? Ведь сказано – молчание – золото. И не зря сказано… Подойдя к иконе Святителя Луки, незнакомка поставила перед ней все купленные свечи. И, неумело, справа налево, осенив себя крестным знамением, громко цокая каблучками, направилась к выходу. Впрочем, возле прилавка, за которым сидела Анна, обуреваемая благочестивым негодованием в связи со столь явным духовным невежеством незнакомки, она остановилась и промолвила. -Да, вот еще что. Мне надо вам кое-что отдать. С этими словами она положила на прилавок объемистый пластиковый пакет -Что там? – настороженно поинтересовалась Анна.