Профессорский кот

Джон Кокрейн в свежей заметке в своем блоге критикует Центробанк еврозоны (а точнее, его главу, Кристин Лагард) за явный выход за пределы своего мандата в связи с вопросами изменения климата. Его основной посыл сводится к следующему – неблагоприятные погодные явления имеют место и действительно влияют на относительные цены, но их влияние на общий уровень цен ограничено.

С учетом этого, Центробанк не должен дополнительно регулировать подконтрольные ему банки в сторону «повышения зелености». Разумно, что банки (и любые финансовые институции, а особенно – страховые компании) должны управлять рисками, связанными с неблагоприятными погодными явлениями. Но управление этими рисками должно быть частью их обычной практики, без дополнительного подталкивания со стороны ЦБ.

Наш Банк России в обзоре денежно-кредитной политики обсуждал различные вызовы для проведения ДКП в дальнейшем. Но основной вывод, сделанный в аналитической записке по этому поводу, сводится к тому, что неопределенность в ближайшие годы будет существенно выше. А источники этого роста неопределенности – в первую очередь геополитические изменения и процессы деглобализации. Изменение климата, старение населения и прочие важные долгосрочные тенденции в списке идут последними и на проведение ДКП почти не влияют. Об этом же в своем посте пишет и Кокрейн.

Он также обращает внимание на то, что по многим метрикам частота неблагоприятных погодных явлений не выросла и связывать все природные катастрофы (о которых мы быстро узнаем благодаря современным средствам связи) с деятельностью человека может быть некорректно. А принимать слишком резкие шаги по переходу на производство энергии на основе возобновляемых источников – недальновидно. Яркий пример – Германия, где с отказом от угольной и атомной генерации и внеплановым подорожанием газа промышленность столкнулась с резким ростом издержек и невозможностью успешно конкурировать с другими производителями. (Напомню, что любая «зеленая» энергетика пока нуждается в резервной генерации, а газовая является относительно «чистой» для ископаемого топлива)

В общем, каждый должен делать то, что находится в зоне его ответственности. И для Центробанков это не вопросы изменения климата, а проблемы фискальной политики, роста государственного долга, причин резко возросшей инфляции. Можно, конечно, предположить, что новости о наводнении в Испании привели к росту инфляционных ожиданий по всем странам зоны евро (и даже вне ее), но сложно ожидать, что эффект именно от этого на общий уровень цен достаточно существенный. Впрочем, лучше всего это проверить – хорошая тема для исследования 😊

Читатели канала периодически спрашивают, что можно почитать по разным темам. И такие вопросы - всегда хороший повод вспомнить хорошие книги, статьи или записи лекций. Так что не стесняйтесь спрашивать! (подсказка: под любым постом можно задать любой вопрос)

А если кто-то вдруг дозрел до того, чтобы поучиться экономике системно, мы в ЕУСПб открываем новую программу по экономике - ДЗЭН. Рада представить вам новый имидж ее главных героев. ⏬

Полноразмерный вариант для заставки на телефон - в комментариях. Там же - ссылка на запись на День открытых дверей 30 ноября, где мы будем представлять нашу новую программу.

По следам вчерашнего поста был вопрос, что почитать по теории игр. Любимое сообщество выпускников и коллег (сильно пересекающиеся множества) немедленно посоветовало:

➡️ Для первого знакомства с темой можно начать с комикса «Теория игр в комиксах» Айвана Пастин и Туваны Пастин

➡️ Более серьезный вариант для продолжающих пользователей – «Теория игр. Искусство стратегического мышления в бизнесе и жизни» Барри Нейлбаффа и Авинаша Диксита

➡️ Ну а для совсем продвинутых пользователей есть сборник эссе Ариэля Рубинштейна «Economics and Language», в котором второе эссе как раз об анализе развития некоторых выражений в языке с точки зрения эволюционной теории игр (в первую очередь сигнальных посланий – например, об опасности). По ссылке можно скачать весь сборник бесплатно (требуется только ни к чему не обязывающая регистрация).

Очередная книга – на этот раз «В начале был(о) кофе» Светланы Гурьяновой. Сразу скажу, что по поводу того, какого рода «кофе» русский язык с самого начала был в сомненьях (и остается в них по сей день). Книга про то, что язык – живой организм, который постоянно эволюционирует и накапливает «мутации» - изменения, которые его упорядочивают, развивают и адаптируют к меняющимся условиям внешней среды. То, что сегодня нам кажется правильным, когда-то было как минимум странным, а скорее – безграмотным.

В этой логике прекрасно разобрана история с феминитивами – почему в некоторых случаях они в русском языке есть, а в других – нет. Все аргументы, ратующих за феминитивы, последовательно разобраны (и почти все отклонены – не феминитивы делают женщин в обществе заметными, уважаемыми или наделенными правами). Для меня было открытием, что женский род в русском языке маркирован сильнее, чем мужской. Мужской род с языковой точки зрения слабее, он скорее нейтрален (т.е. обозначает и мужчину, и женщину соответствующей профессии, например, и даже описывает ситуации, в которых речь может идти только о женщине, как в детском вопросе «Мама, а кто тебя родил?»).

Но где же тут экономика? Как минимум в двух местах. Во-первых, любые отсылки к берестяным грамотам напоминают экономисту, что основное их содержание было экономическим: учет доходов и расходов, учет и взыскание долгов, торговые вопросы, черновики официальных документов – завещания, купчие, расписки. Личное, учебное, литературное в них попадало намного реже. (Так же обстоят дела и с месопотамскими глиняными табличками)

Во-вторых, кажется, что само развитие языка можно было бы прекрасно описывать в терминах эволюционных игр (из теории игр). Такие игры описывают динамику развития технологий, например. Если есть две технологии, какая из них окажется в итоге более распространенной, чем другая? Совсем не обязательно та, которой изначально пользуются больше людей. Все зависит не только от пропорции пользователей, но и от «выигрышей» (под выигрышами может пониматься что угодно – от реальной денежной выгоды до удобства пользования или социального одобрения).

Если слово «кофе» относит к мужскому роду меньшая группа людей, но с таким употреблением связан больший выигрыш (например, в виде социального одобрения или маркера более высокого социального статуса или грамотности), употребление слова в мужском роде постепенно начнет преобладать. Но если социальная составляющая выигрыша не настолько сильна по сравнению с языковой логикой (согласно которой «кофе» тяготеет к среднему роду), длительное время будет сохраняться ситуация с двумя вариантами (как оно в реальности и происходит).

Но есть и третий момент, отсылающий к экономике – вся вторая часть книги посвящена развенчиванию разнообразных теорий «лингвофриков». Экономист немедленно чувствует всю боль профессионала, в чьей профессии прекрасно разбирается каждый (как в футболе, политике, современных технологиях…). Почти каждому мифу, распространяемому лингвофриками, экономисты могут сопоставить собственные мифы. Такое сходство сюжетов указывает на глубинную, можно даже сказать архетипичную историю происхождения этих мифов. И именно поэтому бороться с ними так сложно. (Приводить мифы не буду, чтобы их не распространять 😂)

#экономист_читающий

Собака.ру задавала вопросы про то, чем нам грозит рост доли пожилых людей. По данным Минтруда, доля людей в возрасте свыше 55 лет у нас в стране превысила 30%. Вместе с коллегами обсуждали, чем нам это грозит, что с этим делать, и можно ли этот тренд развернуть.

Вынесу сюда мысль, которая в материал не вошла, но мне кажется, правильно суммирует, что можно (и нужно) делать каждому из нас. Важно понимать, что не стоит полагаться только на государство, а потому стоит заботиться о своем здоровье, финансовом благополучии (и повышать свою финансовую грамотность), а также о своем социальном окружении, так как взаимопомощь всегда действует быстрее и эффективнее, чем помощь от государства. Вечные ценности, в общем.

Американский экономист Джон Кокрейн в своем блоге напоминает нам, что консенсус может ошибаться. Интересный пример (я не знала об этом) – кампания по попытке ввести в США… национальное экономическое планирование в 1970-х гг. Идея централизованного планирования разделялась не всеми, но казалась вполне логичной многим экспертам и серьезным экономистам (включая Василия Леонтьева, лауреата Нобелевской премии).

Речь, конечно, не шла о плановой системе такого рода, как в СССР. Речь шла, скорее, о том, чтобы ставить какие-то цели (снижение безработицы и инфляции, например), обрабатывать большие объемы информации, рассматривать альтернативные цели (или наборы целей), выяснять, каких целей реально достичь и затем разрабатывать «сценарии», которые позволяли бы достичь желаемых результатов с помощью различных инструментов (от ДКП и налоговых изменений до создания системы стимулов для движения экономики в нужном направлении).

Кокрейн приводит ссылки на целый ряд статей из New-York Times середины 1970-х гг., где рассматриваются вопросы внедрения экономического планирования в США. Желательность планирования разделялась многими экономистами, но в том виде, в котором это мыслилось, все же была скорее утопией. На место предполагаемого планирования пришли другие принципы фискальной и денежно-кредитной политики, но вопрос о том, как государство может наилучшим образом помогать экономике развиваться (возможно, что никак), все еще не решен окончательно (и вряд ли будет).

В продолжение темы монопольных практик, которые должны пресекаться государством. Цену можно не только необоснованно завышать, но еще и… необоснованно занижать. Да-да, слишком низкие цены – тоже не очень хороший сигнал. Потому что компания, которая может позволить себе выставить и держать низкие цены явно имеет по крайней мере одной конкурентное преимущество – запас финансовой прочности. Удерживание низких цен – одна из стратегий крупного игрока на рынке по выдавливанию конкурентов.

Один из таких пример сейчас на рынке – компания Озон, которая по итогам 2023 года заняла третье место в рейтинге самых убыточных компаний, и по итогам первого полугодия 2024 года тоже продолжила показывать (растущий) убыток. Затраты на привлечение клиентов (в том числе и продажа части позиций себе в убыток, чтобы закрепить в умах покупателей, что на Озоне всегда дешевле) пока превышают прибыль, генерируемую клиентами. Озон позволяет себе убытки, наращивая базу лояльных клиентов и рассчитывая на отдачу в будущем. В то же время менее крупные игроки этого сегмента могут не выдержать конкуренции, особенно в условиях дорогих кредитных средств. Посмотрим, предпримет ли что-либо ФАС.

По итогам вчерашнего поста получилось интересное обсуждение. Обсудили в частности:

➡️ что реальную стоимость жизни (желательно – не выживания) посчитать сложно, но было бы правильно это делать;

➡️ какие правильно брать для этого индикаторы и почему не все из них хороши, хотя и логичны на первый взгляд; брать показатели агрегаторов нужно с осторожностью (скошенность выборки и возможное несоответствие реальности – например, реальные зарплаты могут быть не такими, как в объявлениях);

➡️ что термины «справедливая цена» или «обоснованность повышения цен» кажутся скорее лозунгами, но у них есть определения, которые позволяют их использовать на практике;

➡️ что если вычитать затраты на поддержание человека в работоспособном состоянии из налогооблагаемого дохода, то доходы государства резко просядут (потеряют прежде всего региональные бюджеты, именно они получают НДФЛ).

Про последний пункт можно отметить, что было бы правильно начать все-таки с того, чтобы отменить НДФЛ на зарплаты ниже определенного уровня (хотя бы того самого, который раньше Росстат считал через минимальную потребительскую корзину). И восполнять это более высокими ставками на тех, кто получает очень высокую зарплату (и это выше, чем нынешний порог роста НДФЛ в 2.4 млн руб.). Это заодно стимулировало бы экономику – у людей с самыми низкими доходами обычно самый высокий отложенный спрос, т.е. они всегда хотят что-то приобрести. (Нам сейчас экономику стимулировать не нужно, но вот в очередную рецессию опробовать такой заход вполне можно, главное – заранее законопроект подготовить 😂)

В обсуждениях по поводу источников инфляции вчера всплыла интересная тема – наличия у работников собственных издержек на поддержание самих себя в рабочем состоянии. Любопытно, что экономисты мало уделяют этому внимания (либо мне об этом неизвестно). В голову приходят два момента. Во-первых, т.к. автономное потребление в функции потребления. Правда, автономное потребление скорее про минимально необходимый уровень потребления для выживания, но в первом приближении можно считать, что оно связано и с поддержанием себя в рабочем состоянии.

Во-вторых, Милтон Фридман в «The quantity theory of money: a restatement» (1956) упоминает, что нельзя в богатство записывать весь трудовой доход, так как из него сначала нужно вычесть расходы на поддержание самого человека в работоспособном состоянии. К сожалению, поскольку интерес Фридмана был не в этом, он не обсуждает, как эти расходы определить, и какое значение они имеют для итогового общественного благосостояния.

Косвенным образом идею о необходимости адекватных расходов на поддержание работника в работоспособном состоянии затрагивает теория эффективных зарплат, которая объясняет, почему фирме может быть выгодно платить работнику зарплату выше рыночной. В частности, для развивающихся стран более высокие зарплаты определяют более высокое качество (или количество) питания, что делает человека более продуктивным сотрудником (Leibenstein, 1957; Solow, 1979).

В практическом смысле в некоторых странах есть понятие «минимальная потребительская корзина». В России она рассчитывалась до 2021 года и определялась как «необходимые для сохранения здоровья человека и обеспечения его жизнедеятельности минимальный набор продуктов питания, а также непродовольственные товары и услуги, стоимость которых определяется в соотношении со стоимостью минимального набора продуктов питания». Эта корзина использовалась для расчета МРОТ (минимального размера оплаты труда). С 2021 года МРОТ определяется в процентах от медианной зарплаты. Заметим, что такой способ определения МРОТ предполагает, что минимальная заработная плата не может быть недостаточной для обеспечения выживания.

Логично было бы предположить, что минимальная потребительская корзина будет зависеть от ситуации конкретного человека – какие ему нужны лекарства, какого качества должно быть питание и сколько калорий данному человеку нужно. И конечно, в идеале такая корзина должна включать минимальные сбережения «на черный» день – при отсутствии хотя бы небольшой финансовой «подушки безопасности» многие живут в постоянном стрессе, что крайне негативно сказывается на здоровье и работоспособности. Возможно, в рамках исследования благосостояния пора придумать показатель, измеряющий минимально необходимый для выживания набор благ, который будет представлять своего рода «издержки» работника. И тогда было бы логично налоги брать только с суммы сверх этого минимума.

На коммуникационной сессии Банка России в прошедший четверг обсуждали не только ключевую ставку, но и разнообразные причины роста цен, а также где брать рабочую силу. Интересную мысль про рост цен высказал Председатель комитета финансов Ленинградской области Роман Иванович Марков. Ее можно суммировать в одном слове: «жадность».

Жадность (следование собственным интересам, как сказали бы экономисты) побуждает, по мнению Романа Ивановича, некоторых производителей к тому, чтобы необоснованно задирать цены. В его примере речь шла о повышении цен в монополизированной отрасли вслед за ростом мировых цен. И можно было бы просто сослаться на медлительность ФАС в пресечении злоупотребления монопольной властью и на этом закончить. Но Роман Иванович мысль продолжил – после скачка цен в одной значимой отрасли издержки возрастут по всей экономике, и в итоге через год (а то и быстрее) страдать будет уже и сам этот производитель.

Тут уже целый букет интересного, который можно обсуждать с точки зрения экономики. В первую очередь – экстерналии (внешние эффекты). Напомню, что внешние эффекты – не отраженные в рыночных ценах последствия действий экономических агентов. В примере выше повышение одним производителем цен вслед за мировыми (без соответствующего роста издержек) означало, что начнется цепная реакция роста цен (и в виде бумеранга вернется ростом издержек к самому производителю. С ухудшением общего благосостояния в процессе.

Но интересно, что такой эффект будет работать и в случае, когда такого рода жадность вдруг распространится на одном или нескольких конкурентных рынках – каждый отдельный производитель слишком мал, чтобы устроить серьезные проблемы всей экономике. Зато отдельный рынок уже может запустить цепную реакцию роста цен. Много сонаправленных маленьких внешних эффектов дают осязаемый результат.

Такая же история случалась с банковскими паниками – каждый отдельный вкладчик действовал в собственных интересах, но поскольку их было много, банк в итоге банкротился. Точно так же работает и известный в макроэкономике «парадокс бережливости». В период повышенной неопределенности люди и фирмы могут решить быть поэкономнее, меньше тратить на что-то не обязательное и больше сберегать. Но если так решит большинство, то доходы упадут по экономике в целом – если все перестанут брать кофе на вынос, разорятся кофейные лавочки у метро, эффект по цепочке перекинется на производителей кофе и пластиковых стаканчиков… Получается, что, пытаясь подстраховаться, чтобы спокойнее пережить сложные времени, люди только усугубляют сложные времена.

Собственно, одна из задач макроэкономической политики – противодействовать таким историям. Тратить, когда все решили снизить траты, страховать депозиты, чтобы не было стимула срочно снимать деньги из банка, штрафовать за необоснованный рост цен… Изменять среду таким образом, чтобы поменялись стимулы и можно было принять другое решение, продолжая следовать собственным интересам (экономисты убеждены, что это – базовая установка, заложенная природой).

В четверг в Петербурге проходила коммуникационная сессия Банка России, на которой обсуждалось, почему ключевая ставка такая высокая, и как в таких условиях выживать компаниям. Краткое изложение сессии можно найти тут.

Я обсуждала, есть ли более эффективные альтернативы для режима инфляционного таргетирования. Самое важное, как мне кажется, в режиме инфляционного таргетирования в том, что он не решает за экономику – сколько ей нужно денег или каким должен быть оптимальный темп экономического роста, – а оставляет экономике возможность самой принимать эти решения. В сложной экономике рынок лучше справится со такими решениями, чем любой, даже самый ответственный регулятор.

Интересно, что буквально вчера Банк России выпустил аналитическую записку, в которой показано, что процентные расходы в себестоимости продаж у нефинансовых российских компаний в среднем за 5 лет (2019-2023) составляли 3%. То есть, заемные средства (кредиты банков) не были основным источником финансирования инвестиций.

Правда, из этого нельзя сделать вывод, что высокая ставка процента не мешает компаниям развиваться – возможно, что использование преимущественно собственных средств в финансировании инвестиций не является оптимальным результатом. И не исключено, что оптимальный результат зависит от общих макроэкономических показателей (т.е. меняются условия, меняется и оптимальная доля заемного финансирования).

Государство всерьез взялось за майнеров – закон о майнинге приняли, теперь планируют регулировать доступ к электроэнергии. Точнее – запрещать в энергодефицитных регионах (уже известно про Забайкальский край, Бурятия, Иркутская область) заниматься майнингом в период пиковых нагрузок (т.е. зимой). Не будет обязательств по бесперебойному энергоснабжению майнеров – их можно будет отключать при недостаточной выработке электроэнергии. Вероятно, появятся и другие ограничения.

Кирилл Родионов предлагает создать специальные зоны для майнинга по аналогии с игорными зонами. Логично создавать такие зоны в энергоизбыточных регионах – правительство туда и хочет выдавить майнеров.

Как мы уже обсуждали, не только майнеры, но и ИИ с его большими языковыми моделями, создают повышенный спрос на электроэнергию. В плане по развитию генерации оба этих фактора вряд ли учитывались, но явно пора активизировать наращивание генерирующих мощностей и дополнительные линии передачи электроэнергии между регионами. С дефицитом электроэнергии двадцатилетней давности справились в процессе реформы электроэнергетики. Посмотрим, достаточно ли было заложенных реформой механизмов, чтобы оперативно создать достаточно новых мощностей.

В следующий четверг – очередное заседание Санкт-Петербургского городского экономического семинара в ЕУСПб.

21 ноября в 18:00 Антон Беляков (к.ф.-м.н., PhD, Начальник Отдела разработки и поддержания прогнозных моделей Департамента исследований и прогнозирования Банка России; Московская школа экономики МГУ имени М.В. Ломоносова; Национальный исследовательский технологический университет «МИСиС») представит исследование “Расчёт остатков Солоу для регионов России и их связь с возрастной структурой населения регионов”.

В работе исследуется влияние возрастной структуры населения на темпы прироста общей факторной производительности (остатки Солоу) в регионах России за период с 2010 по 2021 год. Для расчета темпов прироста общей факторной производительности предложен метод, основанный на двойственном методе расчета остатка Солоу, который позволил учесть возможные искажения в распределении капитала по регионам России. Рассмотренные пространственно-эконометрические модели показали значимое влияние возрастной структуры на темпы прироста общей факторной производительности, в частности, обнаружено, что медианный возраст и средний возраст положительно влияют на темпы прироста общей факторной производительности. Результаты исследования позволят разрабатывать долгосрочные стратегии устойчивого экономического роста на основе прогнозов будущих изменений в возрастной структуре населения.

Рабочий язык семинара: русский. Мы приглашаем посетить семинар очно - заседание пройдет в Гагаринском зале ЕУСПб (адрес: Гагаринская, 6, вход с улицы Гагаринская). Есть также возможность посетить семинар онлайн. Для посещения семинара в любом из режимов, пожалуйста, зарегистрируйтесь на сайте ЕУСПб.

Изучение долгосрочных трендов – уже устоявшийся тренд в экономических исследованиях. Объединяясь с историками, экономисты собирают данные о ситуации «тогда» и сравнивают с «сейчас». Или просто строят длинные ряды данные и ищут в них долгосрочные закономерности. Сегодня расскажу про два исследования из первой категории.

В первом авторы посмотрели на ситуацию с распределением доходов (на основе анализа налоговых записей) во Флоренции 15 века и начала 21-го века. И выяснилось, что для семейных династий (определялись не на основе генеалогии, а на основе фамилии) справедливо утверждение: кто был богаче в 15-м веке, будет богаче и в 21-м. Налицо персистентность* в распределении дохода, несмотря на трансформацию политико-экономических институтов. Авторы отмечают, что для ряда высокодоходных профессий (юристы, финансисты, врачи, ювелиры) вероятность именно этой профессии в настоящем выше для тех, чьи псевдо-предки (люди с такой же фамилией) имели такую же профессию в прошлом. В исследовании также отмечается, что между поколениями «отец-сын» мобильность по доходу практически отсутствовала.

Во втором исследовании последний вывод предыдущих авторов опровергается. Составив более детальную картину доходов семей Флоренции 15-го века, исследователи обнаружили, что колебания дохода между ближайшими поколениями лишь немногим ниже современных. Но при этом долгосрочная персистентность в распределении дохода действительно есть. Авторы предлагают несколько объяснений, в том числе – включенность в определенные политические институты и аккуратное выстраивание семейных связей, когда брак – инвестиция (как выясняется, более чем вдолгую).

Такие исследования напоминают, что проблема неравномерного распределения дохода сложнее, чем на первый взгляд, и одной только перераспределительной политикой ее не решить. Интересно было бы проследить, что произошло в России с учетом того, насколько радикально трансформировались ее институты, но не уверена, что это возможно.

* Persistence; на русский это слово переводится как «упорство», но в данном случае прямой перевод не применим, поэтому экономисты чаще просто русифицируют английское слово.

#любопытное_исследование

Пропустила вчерашний праздник – с 2015 года в России 11 ноября считается днем экономиста. В 1765 году именно 11 ноября (по новому стилю) было основано Императорское вольное экономическое общество (сейчас существует Вольное экономическое общество России). Всех причастных – с праздником!

И не могу удержаться от советского анекдота:
- Бабушка, а кто такой Карл Маркс?
- Он был экономистом.
- Как наша тетя Роза?
- Нееет, наша тетя Роза – главный экономист!

Интересно наблюдать, как представления о том, что является правильным, приводят к исследованиям, которые, мягко говоря, дают мало реальной ценности, но хороши с точки зрения пропаганды. Исследователи из Стокгольмского института переходных экономик решили поспорить с официальной статистикой (по ВВП и инфляции) и убедить всех, что санкции работают.

По сути, в работе есть две идеи: российский ВВП определяется ценами на нефть, а официальная российская инфляция примерно в два раза занижает оценку инфляции. По первому пункту дается ссылка на работу, которая проводит анализ за период с середины 1990-х по 2015 год, т.е. совершенно не захватывает период инфляционного таргетирования и не учитывает, что при плавающем курсе рубля наблюдавшаяся до этого тесная связь ослабевает. Также не учитывается и тот факт, что рост государственных расходов преимущественно приходится не на раздачу пособий, а на закупку товаров понятного назначения и на инвестиции. И то, и другое вообще-то повышает ВВП.

Про инфляцию сломано много копий, но есть исследования, которые показывают, что официальная инфляция Росстата вполне адекватна – в том числе можно отметить расчет инфляции по информации с ККТ (контрольно-кассовой технике), сделанное исследователями Банка России, которое показало, что полученные показатели инфляции близки к полученным Росстатом для выбранного региона. Не будем говорить о такой мелочи, как принятие решений всеми ветвями экономических властей на основе именно официальной инфляции. Выбор РОМИРовского показателя инфляции в качестве «настоящего» похож на выдачу желаемого за действительное и не имеет никакого научного обоснования.

Кроме утверждений, что российский ВВП не растет, а падает, и что инфляция в России на самом деле в два раза выше, исследователи анализируют ситуацию в финансовом секторе. Они указывают на рост просроченной задолженности, возможные проблемы из-за сделанных ЦБ в 2022 году послаблений банковской системе. Реальных проблем в этой сфере они пока не находят.

Заметка об этом исследовании названа «Russia’s economic war propaganda» (нужен vpn), но мне кажется, что пропаганда тут находится в руках другой стороны. Искать сиюминутный эффект санкций при его очевидном отсутствии – весьма бессмысленное занятие. Для обсуждения долгосрочного эффекта санкций нужны более сложные модели и глубокое погружение в детали, на что у исследователей явно нет ни желания, ни запроса.

#санкции

Говорят, что войны и выборы в конечном счете выигрывает экономика, а точнее – ее сильные и слабые стороны. Это применимо к грузинским выборам, которые активно пытается оспорить оппозиция. С 2012 года Грузия показывала очень неплохие темпы экономического роста (в районе 6% в год, если исключить падение в пандемию). Это позволило снизить бедность с 70% в 2010 г. до примерно 40% в 2023 (оценка Всемирного банка).

Грузия находится на 7-м месте в рейтинге Doing Business Всемирного банка, обгоняя Великобританию, Норвегию и Швецию (Россия в этом рейтинге на 28-м месте). Да, рейтинг несовершенен, и по отдельным компонентам видно, что со строительством, например, не все хорошо, но он в целом отражает усилия государства по изменению делового климата.

В чем же проблема (помимо российских специалистов, наводнивших местный рынок труда, но затем во многом схлынувших)? Когда в 2014 Грузия подписала с ЕС «глубокое и всеобъемлющее соглашение о свободной торговле», ожидался приток иностранных инвестиций и рост торговых связей, включая рост грузинского экспорта. Однако на середину 2024 года ЕС не входит в первую десятку инвесторов в Грузию.

Внешнеторговый оборот Грузии с ЕС вырос, но за счет того, что Грузия много больше импортирует из ЕС, чем до подписания соглашения. Экспорт из Грузии в ЕС почти не вырос (на середину 2024 г. топ-5 импортеров из Грузии – Кыргызстан, Казахстан, Россия, Армения и Азербайджан). На страны ЕС приходится чуть больше 8% экспорта Грузии. Многие традиционные товары грузинского экспорта наталкиваются на специальные защитные меры со стороны ЕС, в первую очередь – в части продукции сельского хозяйства, которая является естественной экспортной статьей для Грузии.

И кажется, что Грузия сделала выбор в пользу тех, кто ищет возможности более активно решать экономические проблемы страны и развивать сотрудничество с теми странами, которые торгуют с ней и на деле вкладываются в ее развитие. Посмотрим, удастся ли им выполнить свои обещания.

И снова про книгу, но на этот раз не про биологию и иже с ней. Книга британского писателя (по образованию историка) и кинорежиссера Стивена Уокера «Первый: Новая история Гагарина и космической гонки» (в оригинале книга называется «Beyond: The Astonishing Story of the First Human to Leave Our Planet and Journey Into Space» и вышла в 2021 году, у нас вышла в этом году).

Стоит предупредить: книга написана как захватывающий не то триллер, не то детектив, в какой-то момент от нее трудно оторваться. Автор мастерски показывает удивительные параллели и ожидаемые отличия советской и американской программ освоения космоса на старте. Интервью, архивные материалы, предыдущие работы по теме складываются в калейдоскоп, создающий мощную иллюзию путешествия во времени.

Читатель погружается в контекст противостояния двух стран – и не только в части космической гонки, но и в борьбе за Кубу и Лаос, – узнает про разнообразных космических путешественников до человека (не только про Белку и Стрелку), знакомится с противоречивыми личностями главных авторов космических программ двух стран, узнает, что могло пойти не так в полете Гагарина (спойлер: примерно всё, и многое действительно пошло не так).

Но и без экономики, как обычно, не обошлось. Советские ракеты к началу 1960-х спокойно выводили на орбиту тяжелые объекты. Первый американский спутник, запущенный в 1958 г., весил примерно 14 кг. Первый советский спутник, запущенный годом ранее, весил почти 84 кг., а в 1958 г. третий спутник, запущенный СССР, весил уже невероятные по тем временам 1.3 тонны. В то время как СССР отправлял на орбиту животных и готовился к запуску человек, американцы планировали только суборбитальный полет (высоко взлететь и упасть обратно). Закономерный вопрос – почему?

Ответ в том, что первоначальные технологии у двух стран были разные. В некотором смысле советские технологии были более отсталыми – все наши системы были более тяжелыми, поэтому с самого начала все наши ракеты были ориентированы на более крупную массу доставляемых ими объектов (будь то бомба или спутник). Американские системы были лучше решены в инженерном смысле (решения эти они унаследовали от инженеров нацистской Германии), но это сделало их непригодными для победы в космической гонке.

При этом советская плановая система не успевала делать то, что спокойно делала американская рыночная. Из шестерки первых советских кандидатов на полет в космос скафандры к весне 1961 года успели сшить только для троих. Вся американская семерка первых потенциальных астронавтов скафандрами была успешно обеспечена. Но в случае с технологиями – разработкой ракет – рыночная система работает не слишком успешно, слишком велики вложения, конкуренция не обеспечивает крупные инновации. Американцы в итоге перестроили свою космическую программу, сделав ставку на полеты на Луну. Впрочем, это уже другая история.

#экономист_читающий