В 1998 году Гаспаров и Вацуро приехали в Стэнфорд, и я поехала туда к ВЭ, и он сказал: П, мне очень хочется спать, ты бы не могла погулять с МЛ? И купи ему йогурт с булочкой. МЛ — вот П, она мой дружок (любимое его домашнее слово- для хромой вороны, кота и меня) и поэт..» Мы вышли, после 5 лет на Классике я знала достаточно, чтобы понять ужас и противоестественность своего положения— с кем именно я иду по дорожке. Библиография моего диплома по ранней латинской элегии состояла в основном из него и группы мертвых англичан. И тогда МЛГ сказал мне — «если ВЭ считает , что Вы поэт — значит я могу с Вами обсудить ВСЕ ЭТО — дело в том, что я испытываю некоторые любовные огорчения —мне неспокойно на сердце». По дорожке мы ходили часа три. При разнице в житейском опыте лет в 50 и прочих немаловажных обстоятельствах, я просто решила косплэить ту ворону и благосклонно, но строго кивала в паузах его рассказа и несколько наклоняла голову. При этом я еще умудрялась с энергией новой американки заверять его, что все будет хорошо! (Хотя меня смущало и печалило, что, как я отдаленно помню, геометрическая конфигурация там была очень сложной). Та прогулка меня многому научила, но чему именно — я вот пытаюсь все еще научиться себе обьяснять. Из воспоминаний Полины Барсковой