С одной стороны до конечной станции европейскую философскую мысль довёз Фридрих Ницше, противопоставивший Бога (христианского) природной жизненной силе человека и поставивший тем самым под сомнение европейские критерии истинности и нравственности. Проще говоря, поломал (да, ломали и без него, но он это ярче всех делал) современникам саму многовековую систему культурных координат, в которой в более или менее конкретных точках существовали представления о добре и зле, морали, грехе и прочих социокультурных величинах. Мы не знаем, на самом деле, горевал или торжествовал Ницше, объявляя о смерти Бога, со здоровьем у Фридриха были проблемы, и он в дурке немало времени провёл. И очевидно, что сама европейская культура, подсевшая при его жизни на нигилизм, тоже не очень хорошо себя чувствовала – так что, вполне вероятно, немецкий философ во время психотических припадков просто наиболее точные формулировки общекультурному состоянию Европы подобрал. Но у нас с вами в середине рабочего дня в любом случае нет времени, чтобы разбирать всех вообще прародителей постмодерна – и по ключевым положениям и степени известности Ницше всё равно лучше остальных на эту роль подойдёт в итоге. Будем просто считать, что сама значимость его произведений, которую человечество закрепило в истории раскупленными тиражами, является эмпирическим доказательством успешной борьбы Ницше с многовековыми представлениями европейских жителей о Боге, христианстве и истине. Тем более, что там второй машинист гораздо интереснее – Карл Густав Юнг – который родился чуть позже Ницше, и с произведениями немецкого философа был хорошо знаком. Опять же, в середине рабочего дня в среду у нас с вами нет времени повнимательнее всмотреться в аналитический психоанализ и рецензии автора на произведения Ницше, чтобы объяснить взаимосвязи – но и задачи такой у нас нет, мы с вами от Юнга в сторону постмодерна сейчас разматываем. У швейцарского специалиста есть очень интересное положение о таком архетипе как человеческая тень – не пространственное оптическое явление, которое все мы отбрасываем, а некий сгусток нередко негативных и подавляемых психических установок человека. Условно, всё то, что мы загоняем вглубь себя в процессе социализации, и то, что мешает нам с вами органично вписываться в огромное количество социальных иерархий – семейных, рабочих, политических, экономических, религиозных, каких угодно. Агрессия, комплексы, обидки, иррациональные страхи, отвращения, нелюбовь к аниме, короче, стандартный психосуповой набор самого обычного человека, который он, как правило, старается никому не демонстрировать, но который, как следствие, гложет его изнутри и в отдельных случаях неконтролируемо вырывается наружу. Всё то неприятное о себе, в чём люди боятся или не хотят себе признаться. По Юнгу, неумение конструктивно работать с этими психическими установками, во-первых, не позволяет личности полноценно развиваться, и, во-вторых, натурально превращает их в бомбу замедленного действия и для самого человека, и для его окружения. По нашему мнению, дорогие друзья, это представление стало куда более значимым гвоздём в крышку гроба европейской христианской морали, потому как, в отличие от афористичной философии не самого уравновешенного Ницше, зашло на цель научным подходом (да, да, мы знаем, что научность подхода 19 и первой половины 20 века не чета современному научному подходу и доказательной медицине). Случилось что: вся та человеческая психическая непристойность, на которую суровое европейское христианство (от скуки сжигавшее баб на кострах по статье «ведьма») веками лепило гриф «грех», и которую веками же под угрозой физической расправы загоняло людям в самые дальние уголки бессознанки – в учении Юнга не просто обрела понятную, не чуждую человеку, форму тени, но и стала необходимой частью его повседневной жизни. Которую не просто не надо в себе изо всех сил изживать – с ней надо, наоборот, контактировать, её надо изучать и сосуществовать с ней органично, в гармонии.