Легко пошутить над наивным желанием найти работу, которая несет в себе особый смысл, вдохновляет и даже вызывает небольшую зависть у окружающих. Но настолько ли это безумно, учитывая, что традиционные награды за упорный труд становятся все более иллюзорными? Конечно, не стоит все упрощать и говорить, что до глобального финансового кризиса каждый выходил из средней школы на стабильную работу с одобренной ипотекой. Но путь к «хорошей жизни», несомненно, был короче. Большинство моих знакомых признают, что многие прелести идиллического существования среднего класса нам недоступны. Мы не мечтаем о домах с задним двором, свободном времени или стабильных пенсионных накоплениях, как у наших родителей. Но нам нужно что-то взамен этих традиционных вознаграждений. Тем более что на самой работе появляется все больше конкуренции, и она отнимает все больше сил. Просыпаться посреди ночи и читать электронные письма особенно грустно, когда ты понимаешь, что просто пытаешься обогнать столь же перегруженных и недосыпающих коллег, чтобы возвыситься в глазах босса, который вряд ли заметит (или оценит) эту жертву. Но когда ты говоришь себе, что делаешь это ради значимой работы, все обретает особый смысл, ты становишься более ценным, и все уже не так страшно. На примере собственной жизни я начала наблюдать, как фантазия об особом смысле работы позволяла мне фетишизировать переработки и истощение. Сверхурочная занятость, низкая зарплата и невероятная способность, как я это называю, «жрать дерьмо» превратились из удручающих элементов реальности в странный повод для гордости. Способность существовать в деморализующих условиях, жестких экономических рамках, выполняя задачи, высасывающие последние силы, стала маркером моей мощи, сосредоточенности и уникальности. Завершение текущих задач и стресс стали особой наградой и валютой, способом продемонстрировать свою ценность окружающим: раз я испытываю такой стресс, значит, я делаю что-то действительно важное. Эта странная путаница, связанная со «значимой работой», занятостью и производительностью, просочилась во все сферы моей жизни. Само время превратилось в особую валюту, которую всегда нужно было вкладывать в достижения – самосовершенствование, просвещение, заработок, эффективность, оптимизацию, – чтобы, в свою очередь, оно также получило статус «значимого». В парадигме, в которой стресс и занятость определяют ценность, а ничем не занятые минуты кажутся впустую потраченным временем, ты можешь гордиться собой, только когда продуктивен. Дженни Оделл исследовала этот феномен в своей книге «Как ничего не делать: сопротивление экономике внимания». Она пришла к выводу, что «в мире, где наша ценность определяется нашей продуктивностью, каждая минута регистрируется, оптимизируется или рассчитывается как финансовый ресурс с помощью всех доступных технологий». Именно в эту ловушку я с радостью угодила и стала верным последователем того, что Оделл называет «капиталистической производительностью». Даже сейчас я распределяю наперед большую часть своего времени, отводя отдельные часы не только на собрания и встречи, но и на действия, которые можно и не планировать, например, «прочитать новости» или «сказать кому-нибудь что-нибудь приятное». Я машинально заношу все свои задачи в приложения, которые следят за мной и определяют, насколько активно мое тело, что я покупаю, ем и смотрю в интернете. Чтобы точно ничего не упустить, я купила умные часы. Они измеряют мой пульс, количество шагов, время, проведенное стоя, и нечто под названием «движение» (вероятно, сумму сожженных калорий). Это ужасно, но при этом парадоксально захватывающе – знать о себе так много. Переводить тайны своего тела и разума в цифры и видеть их в форме графиков и целей. Приятно наблюдать, как смысл и цель, когда-то столь неуловимые и неясные, трансформируются во что-то ощутимое, например, в жужжащий аксессуар, который советует мне встать или выпить стакан воды. Путь к счастью и здоровью кажется не таким уж сложным, когда тебе помогают пуш-уведомления.