К середине 2017 года у меня окончательно сформировались убеждения, что внутри страны существуют силы, заинтересованные в увеличении негативного восприятия гражданами институтов государственной власти и снижении уровня доверия к ним. Уже тогда становилось логически понятно, что это часть долгосрочного проекта, направленного на устранение России из числа стран, влияющих на международное мироустройство, с последующим захватом природных ресурсов страны. Внутри государства к тому времени сложилась целая система («Спрут»), представители которой занимали высокие управленческие посты в государственных корпорациях, федеральных министерствах, в Думе и региональных парламентах, работая на достижение этой цели. Именно тогда я стал рассматривать Законодательное Собрание Санкт-Петербурга как важнейший инструмент корректировки системы — представительный орган, который способен повышать доверие населения к институтам государственной власти через механизм диалога между властью и народом, отстаивая интересы последнего. У меня появилось множество внутренних вопросов, которые я тогда ещё не начал задавать публично. Трансформация моего восприятия происходила в период, когда новым вице-губернатором, курирующим внутреннюю политику, стал человек, слабо представляющий её суть. Это был очередной ставленник «вершины» национального капитала, которого необходимо было трудоустроить за прежние заслуги. Его пребывание на занимаемой должности при отсутствии понимания сути работы привело к взлёту империи председателя Парламента. Границы этой империи, ранее охватывавшие лишь один из районов города, распространились на весь Санкт-Петербург. В отличие от вице-губернатора, председатель Парламента хорошо понимал, что и как надо делать. В кабинет председателя на Исаакиевскую площадь приезжали вице-губернаторы, председатели комитетов, главы районов для получения рекомендаций по строительству городских объектов, необходимой высотности кварталов, разрешению внутренних конфликтов в комитетах и районах. Если эти рекомендации игнорировались, начинал действовать целый комплекс «воспитательных» мер: внеплановые проверки Счётной палаты, активизация представителей фракций, которые начинали «клеймить позором», закидывая депутатскими запросами силовые и надзорные ведомства, инициируя парламентские слушания. По сути, при соблюдении внешней субординации и уважении к губернатору Исаакиевская площадь стала одним из главных центров принятия решений и реализации внутренней политики через призму интересов империи председателя. Любой вопрос, который не удавалось решить с чиновниками, можно было решить через правильный подход к Парламенту Санкт-Петербурга. Отложенная угроза такой модели заключался в том, что главными публичными ораторами, через которых оказывалось давление на исполнительную власть, были те, кто, с моей точки зрения, являлись представителями сил, ставящих целью уничтожение нашей страны. Всё это происходило на фоне полного молчания партии власти: вся повестка диалога с населением была отдана тем, чьей задачей было разделение органов власти и народа. Тогда я ещё молчал, хотя уже понимал: используя этих людей как инструмент, председатель невольно способствовал расширению социальной базы идеологической платформы, необходимой врагу в «час X». Тревожные звонки родителей детей из Приморского района заставили меня начать задавать вопросы и говорить. Продолжение следует…