Обнажить тело, даже если это необходимость, в чём-то гораздо труднее, чем обнажить душу. Да, если ты расскажешь, например, что плачешь в подушку по ночам или выливаешь мамочкин суп в горшок с вялым цветком, над тобой посмеются и посмеются очень неприятно, но что дальше? Это можно пережить при должном усилии. Всё, что угодно, можно пережить при надлежащем рвении, но вот пулю или нож в боку пережить уже не получится. Скорее всего.
Иногда прикосновения к покрывшейся мурашками коже куда страшнее, чем дыхание смерти на ухо. Забыть поцелуй ледяной стали можно, если захотеть, но теплые пальцы на животе или рёбрах это что-то..совсем иное. Особенно для кого-то, кто обнажить может разве что запястья и то не сразу.
В камине треснуло полено и что-то глухо хлопнуло, взорвавшись снопом искр. Очень тепло. Даже, наверное, душно до такой степени, что пересохло во рту, но окно открыть нельзя, потому что не получается встать. Пахнет какой-то непонятной сладковатой травой, мягко потрескивает пламя в камине, скребётся в оконное стекло тоненькая веточка дуба с почти облетевшими листьями, а небо, по-осеннему ледяное и глубокое, молча наблюдает сквозь щель в тяжёлых шторах.
Несмотря на наличие камина, в комнате всё равно царит какой-то полумрак и можно поклясться, что это подарок свыше.
Тишину нарушает не только постепенно угасающий огонь, но и звук, с которым капли разбиваются о воду в тазу, когда некто,
лучше бы это был какой-нибудь врач местного разлива право слово, выжимал мягкий лоскуток ткани, чтобы позже снова провести им по коже около открытой раны.
Рана это не так больно, как необходимость находиться здесь.
– господин Шляпник, не вынуждайте меня применять силу. Лежите смирно, пожалуйста, – злорадствовало разноглазое чудище, но работу свою выполняло на удивление бережно, едва касаясь влажной тканью испачканной кровью кожи и не причиняя лишней боли. Это немного обнадёживало.
Брейк смотреть не переставал. Щурился слегка от боли, хмурился, но засыпать не смел, всё ещё чувствуя себя в логове врага. А Винсент его спас. Зачем-то. Притащил сюда и теперь помогает с раной, вон тазик приволок и тряпка эта подозрительно похожа на кусок простыни. Аукнется это всё, наверняка. Потом будет припоминать до конца жизни,
неизвестно ещё чьей, и требовать что-нибудь взамен. Око за око.
Брейк почти хохотнул.
В ответ на плохо скрытую усмешку на него уставилась пара разноцветных глаз и время застыло, испуганно замерев в ожидании. В камине снова что-то тихо треснуло и огонь погас, оставив единственным источником света робкий серебристый лучик, скромно устроившийся на полу.
– господин Шляпник, – уже тише произнес Винсент,– пожалуйста, лежите смирно.
#винрейки
