Вот таким дивным манговым десертом порадовала сегодня нас сестра. Приготовить его совсем не сложно. Ловите рецепт.
Для песочного теста 140 г холодного сливочного масла перетираем в блендере в крошку с 400 г муки. Добавляем 140 г сахарной пудры, щепотку соли и 2 яйца.
Тесто замешиваем до однородности и убираем в пакете в холодильник на полчаса. Потом раскатываем, укладываем в форму, протыкаем вилкой. Кладем под легкий пресс, чтобы не вздулось. Запекаем при 180 градусах минут 30 и остужаем.
Для начинки сестра взяла перезревшее (а значит, сладкое) манго. Измельчила его погружным блендером, добавила желатин и залила в уже готовую форму. Сверху выложила клубнику с голубикой, а потом отправила в холодильник, чтобы все полностью застыло. И готово.
Манго при желании можно заменить любым сладким фруктом. А чтобы фрукт быстрее созрел и стал еще слаще — положить рядом с ним яблоки на несколько дней.
Получается вот такая красота. На вкус даже лучше, чем на вид. Дети в полном восторге)
Я прекрасно знаю, какая в стране пенсия, уже хотя бы потому, что много лет ежемесячно плачу вторую пенсию своим подписчикам-пенсионерам. Там двести с лишним человек. Вы позволите мне ходить в рестораны по моему выбору? Тем более что я и не была там: друзья меню прислали. А также — если вам нужна помощь и вы смените тон — я буду рада включить и вас в многостраничный список людей, которым я ежемесячно отправляю деньги.
Сергей Николаевич родился в Крыму, у матери, сбежавшей туда от геноцида в Османской империи. Вырос, воевал, был в плену у немцев, потом пережил депортацию на Урал, а в итоге, стал директором краснодарского торгового объединения гастрономов. Большим человеком! Только маленьким.
Когда в 1980-е краснодарскую торговлю трясло проверками, посадками и расстрелами, Сергея Николаевича не только не посадили, но даже не сняли с работы.
Потому что он был кристально честным человеком. И не просто кристально честным, а вообще со всех сторон образцом советского гражданина, таким, какими нам показывали советских граждан в кино и литературе. По утрам он варил два яйца всмятку, стоя над ними у плиты, втиснутой между раковиной и холодильником на пятиметровой кухне, вслух отсчитывал, сколько секунд им осталось вариться, вечерами обязательно смотрел 'День Кубани' и программу 'Время', вырезал заметки из журнала 'Вокруг света' про разные страны, куда — он знал — ему никогда не попасть, да и не тянуло его в разные страны, он ведь и так жил в лучшей, Советской стране.
Хотел только когда-нибудь съездить в Румынию — отыскать румына-врача, спрятавшего его от немцев, когда он сбежал из плена, а немцы пошли искать его по всем хатам, и румын, сам оккупант, сказал им: заходите, мол, проверяйте, только имейте в виду, у меня тут в хате тифозные.
Но и в Румынию не попал. Зато уже после СССР сам за рулем, на своем жигуленке Сергей Николаевич съездил в Голландию, где у него оставалась сестра, которую немцы схватили в Крыму, приняв за еврейку, но родня выхлопотала ей справку из сельсовета, что она армянка, а не еврейка, и ее вместо концлагеря угнали в Голландию на завод.
На тумбочке у кровати Сергея Николаевича стояла Большая советская энциклопедия. В багажнике жигуленка он возил продолговатые яблочки, а зимой — мандарины, и кормил ими годовалую внучку, хотя у внучки была аллергия, но разве может советский человек бояться каких-то там аллергий, и она странным образом, действительно прошла, как будто устала бороться с упорством советского человека.
По выходным Сергей Николаевич выбивал ковры во дворе, белил груши на даче, играл с соседями в домино, а иногда, отдавая дань своей этнической принадлежности, — в нарды. Влюбленные в него продавщицы с умилением любовались, как их Сергей Николаевич катает в обеденный перерыв вдоль трамвайных рельсов коляску с внучкой.
Потом он учил эту внучку, как найти дорогу из пункта А в пункт Б, если скорость такая-то, а время такое-то. Когда внучка задавала вопросы о мироустройстве, отправлял ее в спальню за Большой советской энциклопедией. В воскресенье возил в советский цирк или зоопарк и баловал нечищеным хрустким арахисом, продававшимся у бабулек в кулечке на Кооперативном рынке.
На пенсии Сергей Николаевич стал писать книгу, которую так и назвал — 'Правда внукам'. Он писал, а я редактировала.
На самом деле Сергея Николаевича звали Саркис Ншанович. Но это неважно, потому что на книжке все равно были только фамилия и инициалы — С.Н. Симонян. Он отказывался писать нашу фамилию с мягким знаком, так, как она указана в документах, потому что мягкий знак этот впихнули в его документы в депортации с неизвестной, но подозрительной целью.
Из этих ссыльных уральских справок мягкий знак перекочевал и в мой собственный паспорт, который я должна была получать в тот самый день, когда он умер, — в день моего 16-летия.
А родился Саркис Ншанович Симонян сегодня. 101 год назад.
Спасибо, дедушка, что показал мне дорогу из пункта А в пункт Б.
Ирин, мы все переживаем не меньше Вашего. Для этих тем добро пожаловать в мой основной канал. Это канал 'из дома', специально сделанный для обсуждения детей, готовки и пр.
