ау олимпийские боги
чонсаны (спасибо
полличке и
шене)
- от тебя снова пахнет кровью, - есан поднимает голову, совсем немного, поворачиваясь и ложась щекой на плечо чонхо, почти утыкаясь носом в шею. на нем нет царапин, но пахнет кровью.
людской.
от чонхо всегда пахнет сталью и кровью, но сталь сверкает серебром ночи, а кровь питает землю, давая плоды.
и может ему - божеству любви и красоты - прекрасного - не стоило бы так об этом думать, но...
все войны рождаются из любви.
к власти. к землям. к богатству. к прекрасной царице. каждый выбирает сам, как прийти к своей любви.
есан выбрал.
и сейчас сидит на коленях чонхо, прижимаясь спиной к его обнаженной от доспехов груди.
- ты знаешь, что я не могу избавиться от этого. - шепчет сожалеюще чонхо, опуская взгляд на глаза есана.
есан - единственный, перед кем чонхо снимает доспехи.
чонхо - единственный, кто смотрит в глаза есану. говорит, что прекрасное именно в них. и подтверждает это раз за разом. отпускает есана - они не супруги - но и после смотрит в глаза.
открыто, ярко, спокойно.
- я не прошу. - и улыбается, кладя ладонь на крепкую шею и прикрывая веки.
они сидят на каком-то утесе - живописный вид на поле сражений, потому что чонхо нужно следить, но звон стали и крики до них не доходят.
они видят сгущающиеся тучи на небе, и когда молния прорезает облака, есан тихо смеется.
- сонхва снова чем-то недоволен.
- это же копья хонджуна, - тихо отвечает чонхо, подтягивая ноги есана к себе ближе. теплее. крепче. держит в руках, как нечто хрупкое и самое дорогое. иногда есан гадает, объявил бы чонхо войну самому олимпу за него.
ответ он знает, но не думает даже о нем.
- да. хонджун недоволен, потому что недоволен сонхва.
словно аксиома. это и есть сама по себе аксиома. но любовь правителей олимпа есану нравится. яркая и шипящая.
любовь сана с уеном тоже - более нежная, но такая же крепкая.
но самая интересная у них. есан это знает как божество любви. он ее может потрогать, положить ладонь на сердце чонхо, чувствуя пульс золотой крови.
но никогда не скажет о том, что целует туда специально.
- знаешь, я могу его понять.
есан отслоняется, смотря на чонхо, который не сводит взгляда с поля сражений.
- наверное, я тоже. сонхва страшен в гневе, - сколько раз есан пытался спрятать кого-то - или даже сам скрыться - от его ярости. сонхва сам по себе очень справедливый и мягкий, но как только любовь эта ярко-золотая вспыхивает, он становится бурей.
- я не об этом.
чонхо поглаживает бедро есана, прислоняется щекой к его волосам. они пахнут розами - мягкими, царскими и из садов, где вырос уен.
у есана перехватывает дыхание от крепких рук.
и он вновь слушает сердце бога войны. жестокого у людей, прямолинейного и холодного на олимпе, спокойного, любящего и... и есан не знает, как его назвать.
чонхо.
- если бы ты сказал мне, что тебя расстроил кто-то - оскорбил в храме, например, - такое было. не у есана. такое было у юнхо, и море бушевало трое суток. - я бы сравнял город с землей.
чонхо говорит все ровным тоном, все еще смотря вдаль, губы ласкают словами мягкие пряди. есану признавались в любви миллионы раз. в храмах. в мечтах. на словах и в глазах.
он сам - любовь и красота, скульптуры и муза у многих.
и все равно любовь чонхо чувствуется другой. странной, немного жесткой, но такой родной.
- сан за новые души тебя не поблагодарит.
- плевать.
есан смеется совсем тихо и обнимает чонхо крепче, когда тот начинает вставать с ним на руках. доспехи остаются где-то на земле, когда он уносит их с утеса.
значит, сражение закончилось.
кровь впитается в землю, и на ее месте взрастут розы. может, белоснежные, как блеск стали. а может, темно-алые.
#jongsang #зарисовка