💖 Суперматизм и критика. Ольга Розанова 1918 г. 💖 на фото её иллюстрации «Бездарный художник сидит и выдумывает, как бы так ухитриться написать картину, какие бы формы взять, чтобы не показаться устарелым или новизной критиков не раздражить: они этого не любят. И псевдотворческий путь бездарности чертит осторожную кривую… Осторожность – самый типичный признак бездарности. Ее лакейское клеймо. А критики смотрят – не нарадуются: «Вот, говорят, – культурный художник!» Творчество – величайший акт презрения ко всему, что извне и изнутри нас, к очевидности, и величайший акт внимания к тому, что наметается, грядет. Творит только тот, кто предчувствует себя новым, не похожим ни на что. Чтобы дать гениальное, нужны наличность величайшей остроты сознания реального и исключительная сила воли для того, чтобы, отрекаясь от прошлого, не смешать его ложного, одряхлевшего образа с возникающим новым. Гениальное – удельный вес того, что есть подлинная жизненность. Критика больше всего боится того, что «ни на что не похоже». Она оперирует старым материалом, сидя в покойном кресле с высокой спинкой. Самое большое удовлетворение в творчестве – быть ни на что не похожим. Самое острое состояние – возмущение изжитым. Меняется не только техника, меняется эстетическая психология в целом, но критики этого сразу никогда не замечают. Они путаются в деталях различий и аналогий, прилаживая новое к старому, никак не могут получить ничего целого. «Если бы такой-то да поучился немного у другого, да заимствовал кое-что у третьего, из него бы толк вышел!» Вышел бы «культурный» художник! Но бывает безвыходное положение у критиков, когда им приходится, делая умное лицо, говорить или писать о том, в чем ни черта не понимают. О футуризме болтать можно. Последняя точка над i, разлом старого мира, но еще не выход из его рамок. Правда, целого человека в картине не найдешь, но можно обрести какую-нибудь из конечностей и на ней отвести душу. Попробуйте-ка с супрематизмом! Ни руки, ни ноги! Квадриг в пространстве! Без указания на его отношение к законам тяготения! И для чего это понадобилось писать такие вещи?! Таких вещей ни за границей, ни у Сергея Ивановича Щукина. Такие вещи ни на что не похожи! И критики важно и авторитетно заявляют, что это-де не совсем искусство. Это – «лабораторные опыты». Но полной уверенности в своих словах у них уже нет – чувствуют победу за новым искусством, да и публика стала как будто не та: начинает больше верить художникам. Обругаешь, да, не ровен час, придется взять свои слова обратно. Критика только этим, собственно говоря, и занималась. Прокуратура, а не критика. Были ли такие случаи, чтобы наши критики сразу оценили и поддержали выдающееся и самобытное дарование или направление в нашем искусстве? Заморское им импонирует. И стыдно смотреть на это отсутствие такта и самоуважения, с которым они забегают перед Западом и оплевывают или умалчивают обо всем том самобытном, чем ценно наше родное искусство. Товарищи критики, хорошо бы вам быть самим на себя непохожими!!!»