Вчера на Big Death Conf был доклад Екатерины Овсянниковой, руководителя питерского Хосписа на дому. Доклад назывался (внезапно) "Ложь, п**дёж и провокация" — потому что Катя хотела развеять мифы о финальном отрезке жизни, которые нам так романтично показывают в сладких голливудских фильмах. В качестве примера были упомянуты фильмы Спеши любить (A Walk To Remember, 2002) и Сейчас самое время (Now Is Good, 2012). В них схожи не только сюжеты, но и диагнозы главных героинь — у обеих лейкоз. И несмотря на то, что их жизнь движется к завершению, они живут финальный отрезок очень активно — влюбляются, путешествуют. А как же в реальности, что не показывают в кино? Если говорить о конкретном диагнозе, то лейкоз часто сопровождается усталостью, настолько сильной, что человеку бывает трудно даже дойти до туалета. У болеющих  повышен риск подхватить инфекции, поэтому им рекомендуется меньше контактов с окружающими. И это не говоря еще о побочке от химиотерапии — тошнота, диарея, стоматиты и тп. То есть, образ жизни в этот период сильно обусловлен физическим состоянием человека. Которое может значительно ограничить его активность. А еще благостная киношная картинка создает впечатление, что в конце жизни можно прожить целую жизнь, наполненную и счастливую, которую ты не жил раньше. Но важно понимать, что в реальности конец жизни не создает ничего, чего раньше не было в  жизни человека. В семьях, где всегда было взаимопонимание и согласие, люди объединяются, и так же, как и в других сложных ситуациях, проходят этот период вместе. Но если отношения в семье были плохими — они вряд ли улучшатся, когда кто-то из близких завершает свою жизнь, чаще наоборот — всё становится только хуже, неразрешенные конфликты усугубляются. Да, иногда люди стремятся что-то изменить, когда узнают, что им (или их близкому) осталось жить несколько месяцев или недель. В моем опыте работы с  людьми, завершающими жизнь, речь чаще всего шла об отношениях со значимыми близкими. Те, кто уходил, или родные тех, кто уходил, хотели успеть проговорить важное  непроговоренное, разрешить застарелые конфликты. Но для выстраивания новых отношений нужно время. Даже для значимого разговора может понадобиться несколько подходов, и еще не факт, что у собеседников получится затронуть болезненные темы, задать мучительные вопросы, признаться в чем-то, попросить прощения или простить. Такие разговоры требуют усилий, психических сил и более-менее ресурсного состояния. А ведь к концу жизни человек бывает вымотан лечением, которое могло до этого длиться годами. Человека нередко мучают тягостные симптомы, могут развиватся вторичные осложнения (например, пролежни). Но даже если паллиативная помощь обеспечена в полном объеме, тягостные симптомы купированы, человек обезболен и ухожен, давайте не забывать о его психологическом состоянии. Человек в конце жизни может испытывает депрессию, гнев, тревогу. Он может отдаляться от близких, сокращать общение с ними. Он может просто сильно уставать от людей и общения и будет стараться максимально ограничить контакты. Ему требуется все больше пространства внутри себя для себя. Ну и никто не гарантирует, что мы будем уходить из жизни с полным принятием происходящего. Катя Овсянникова говорит, что по ее наблюдениям, даже люди, работающие в хосписах и вроде бы не отворачивающиеся от темы смерти, даже те, кто считал себя экзистенциально продвинутым, отпустившим тревоги и достигшим дзена, не застрахованы от того, что в конце жизни они будут полны сожалений, отчаяния, горечи, злости, и уйдут даже без намека на принятие. Поэтому не стоит возлагать на финальный отрезок жизни надежды всё поменять, стать собой настоящим, прожить недопрожитое. Это никому не гарантировано. Поэтому одна из главных и самых ценных рекомендаций о том, как подготовиться к концу жизни — это жить сейчас, жить каждую минуту, и жить, согласно своим ценностям. Продолжение ⬇️