Админ ещё шесть дней в отпуске, но чтоб новые папищики видели, куда попали, оформила словами ещё одну байку со съемок из золотого фонда моего мужа-продюсера. Итак. Леденящая кровь история под названием... Их нравы!.. В далёком 2005 году Гера в составе съемочной группы приехал в Берлин, снимать фильм про философа Ильина. Забронировали Рэдиссон, чтоб до локации можно было дойти пешком. Группа состояла из четырех мужчин. Деньги экономили даже в те времена, когда эспрессо в Европе стоил меньше евро. Поэтому номера взяли твин — с двумя раздельными кроватями: режиссеру с продюсером и оператору с видеоинженером. Рассказывает Гера: — Приезжаем, на ресепшене толпища. Оказывается, у них сломалась электронная система бронирования. Говорят: «Мы не можем дать вам «твины», остались только «даблы». Наши попыхтели, но согласились. Заходят в номер — там большая двуспальная кровать. Режиссер звонит жене: — Милая! Не знаю, как это признание отразится на наших отношениях... Но я — заслуженный деятель телевизионных искусств, сформировавшийся в общем-то человек, лауреат «Тэфи»! — вынужден спать с продюсером. Жена не поверила в каминг-аут (тем более, что тогда и слова-то такого не существовало). Сказала, что давно знает Геру и он не такой. Но режиссер не успокаивался. Дело в том, что номер дали на первом этаже. А окна в нем были панорамными, в пол. И все берлинские прохожие могли наблюдать за стремительным сближением русских телевизионщиков. — Пойдем, посмотрим, что видно снаружи, — говорит Гере режиссер. Тут в дверь стучат. На пороге стоит служащий. Говорит: «Вам презент от отеля!» И протягивает коробку конфет. Гера утверждает — на упаковке были сердечки, а портье улыбался со значением. Но, возможно, это искажение памяти. От шока. Выходят парни на улицу. Стекла, слава богу, зеркальные. То есть снаружи не видно, что происходит внутри. И тут телевизионщики поднимают глаза и видят, что на балкончике второго этажа стоят оператор с видеоинженером в белых пушистых халатиках и кокетливо машут им, как завсегдатаи бара «Голубая устрица». Но это ещё не всё. Отсняли в Берлине и поехали в Цюрих, снимать могилу Ильина. Открывают дверь в номер, а там снова — ложе любви. Режиссер говорит: «Ну нет, я так больше не могу!» Крики «цвай матрацен, ферштейн?!» слышала вся Швейцария и, возможно, даже карликовое государство Лихтенштейн. #односплошноетелевидение