ЮРИЙ ГУДУМАК ДИФФУЗИЯ ТОЧКИ, ИЛИ КАК Я ПРИШЕЛ К ТОМУ, ЧТО СЕЙЧАС СКАЗАЛ Дар поэтической жизни существует лишь через собственные метаморфозы: богомола-макроцефала, морского конька, дракончика-тигроглава, контуры сердца которых он трансформирует, обретая свою индивидуальность. На известной стадии развития человеческое сердце тоже имеет форму продолговатой трубки. Как у насекомого. В соответствии с аналогией, а не тождеством, оно видоизменяется в сердце рыбы, когда трубка укорачивается, расширяется и, образуя перемычку посередине, делится на две части – желудочек и предсердие. Новое деление предсердия сообщает человеческому сердцу трехполостную форму, свойственную земноводным. А когда разделится пополам и желудочек, анатомическую структуру из четырех полостей можно уже назвать вполне человеческой. Несомненно, каждый из нас был увенчан плющом еще в материнском чреве. Поскольку с рождением, как таковые, метаморфозы не прекращаются. Скорее наоборот. И мы говорим о сердце, что это пурпурный плод или камень, или – натерпевшись от непогоды – что оно вот-вот превратится в обуглившуюся головешку. В конце концов оно становится просто понятием, – лишенным телесной оболочки, но составленным из границ, – которое мыслится лишь в зависимости от преходящего, временно существующего объекта. Например – того, о чем я сейчас говорю. Чистая протяженность как атрибут пространства представляет собой диффузию или продолжение подобного рода локальности: «прыгающей точки» сердца или соответствующего знака пунктуации, которые в этом смысле, оказывается, близки вплоть до того, что их можно перепутать. Чистая протяженность как атрибут пространства существует, претворяя в жизнь философию своей родины: не иначе как принимая в соображение то обстоятельство, что не умереть в такой ситуации невозможно, даже и публикуя десять-пятнадцать-двадцать лет свои посмертные произведения.