Оливер К. Лэнгмид Calypso #отзывы #Оливер_Лэнгмид Рошель – атавизм. Верующая в обществе, по большей части ушедшем от религии, «базовый» человек в мире, где люди модифицируют свои организмы, избавляясь от физических и душевных болезней и повышая интеллектуальные способности. И все же именно ее среди прочих отбирает для своего амбициозного проекта – терраформирования далекой планеты – человек по имени Артур Зигмунд. Отбирает не столько благодаря ее профессиональным умениям (хотя Рошель вполне способный инженер), сколько благодаря ее инаковости. Рошели предстоит стать его оппонентом, голосом сомнений, который, возможно, сможет разубедить Зигмунда в правильности его намерений – ведь в планах у него не простая колонизация… По краткому описанию «Калипсо» Оливера Лэнгмида может создаться впечатление, что это довольно типичный научно-фантастический роман. Освоение новой планеты; корабль поколений (по плану Зигмунда лишь инженеры и будущие колонисты летят в анабиозе, а обычные члены экипажа живут и умирают на борту корабля); ключевые члены экспедиции, сделавшиеся божествами для потомков тех, кто когда-то улетал с Земли, – все это мы уже где-то видели. На самом деле, конечно, Лэнгмиду есть чем удивить и с точки зрения содержания – чего стоит только одна из центральных героинь, Кэтрин, женщина-сад, которой предстоит создать биосферу нового мира; да и конечная цель Артура Зигмунда, которая откроется читателю далеко не сразу, довольно неожиданна. Но главная особенность этой книги – вовсе не содержание, а форма. «Калипсо» – научно-фантастический роман в стихах. Нерифмованный, написанный верлибром, и тем не менее обладающий собственным гипнотическим внутренним ритмом. А еще, как будто этого мало, Лэнгмид активно играет с графичностью текста. Поначалу кажется, что это просто еще один способ разграничить эпизоды, написанные с точки зрения разных персонажей – повествование от лица Рошель записывается более-менее традиционными четверостишиями, фрагменты от лица Кэтрин пульсируют, то расширяясь, то сужаясь, а строки во флэшбэках, раскрывающих прошлое Зигмунда, выровнены по правому краю страницы. Но потом с текстом начинают происходить и куда более неожиданные и интересные вещи. И это не эксперимент ради эксперимента, в каждом случае эти графические фокусы – способ дополнительного воздействия на читателя, передачи того, что обычные слова передать не способны. Рошель принимает препарат, временно стимулирующий работу ее мозга и приближающий ее восприятие мира к восприятию модифицированного человека – и ее четверостишия сменяются такой же пульсацией, как у Кэтрин (но той же амплитуды колебаний Рошель так и не достигает). Героини встречают потомков взбунтовавшихся членов экипажа, те начинают, перекрикивая друг друга, спорить о том, что с ними делать, – и текст разделяется на идущие параллельно колонки. А самый запоминающийся эпизод романа заканчивается тем, что сквозь строки, расталкивая слова, прорастают цветы, – и сцена впечатляет куда сильнее, чем могла бы, будь она воплощена без помощи иллюстраций. И да, конечно, в «Калипсо» есть к чему придраться. Роман не идеально выстроен; та сцена с цветами – пожалуй, его эмоциональный пик, хотя находится она в середине книги. Какие-то сюжетные вопросы, прежде всего – где Зигмунд нашел финансирование для своего весьма специфического проекта, Лэнгмид оставляет повисшими в воздухе (впрочем, здесь избранная форма играет ему на руку: поэтическому произведению легче простить то, что оно не заморачивается мелкими деталями, чем прозаическому). И тем не менее за последнее время это одно из самых ярких напоминаний о том, что фантастику вообще-то можно писать как угодно, наперекор всем канонам, правилам и, простигосподи, учебникам сценаристики – и добиваться поразительных результатов. Очень надеюсь, что книгу заметят. В конце концов, не так давно другой (куда менее, мне кажется, удачный) роман в стихах – Deep Wheel Orcadia Гарри Джозефины Джайлз – взял премию Кларка; «Калипсо» уж точно заслуживает не меньшего.