🌐Специально для "Кремлевского безБашенника" -
политолог Илья Гращенков (Телеграм-канал
The Гращенков) -
О бедных элитах замолвите слово... Многие жалуются на «элиты», что, мол, они неохотно принимают «новую реальность». Что ментально они как-то не так ориентированы, что «бездуховны», меркантильны, прозападны, ну и что там еще принято включать в перечень описания негативных качеств. Говорят об этом, в основном, либо контрэлиты (которые бы хотели занять их место), либо сверхэлиты, занятые перераспределением ресурсов. Собственно, все остальное население страны традиционно находится в позиции осуждения всех остальных, но, как и «контра», всегда желающее если не занять их место, то хотя бы отнять и поделить ресурсы. Наверное, честный
разговор об этом с бывшим представителем этих самых элит – Васей Якеменко - и вызвал столь неожиданную бурю эмоций.
Собственно, для начала ведь нужно понимать, кто такие эти «элиты». Это не только привычные «люди власти» и обладатели ресурсов, но также те, кто в целом влияет на жизнь страны. Понятие
инфлюенсер в этом смысле можно было бы расширить на всех тех, кто так или иначе
может на что-то повлиять. Даже на своем микроуровне. Так вот, элиты у нас имели сложный генезис, фактически рожденные революцией 1991 года и закалённые пусть не в гражданской войне, но в гражданском противостоянии тех самых лихих 1990-х. «Все против всех» сформировали довольно специфический пласт тех самых «жуликов», про которых так откровенно говорил Якеменко. Но, по большому счету, элиты – это не социологическое и не политическое понятие, а травма публичной политики. Просто люди за свою короткую жизнь были уже три-четыре раза обмануты и идеологией, и государством, и даже сами собой, поэтому фундаментом своей исключительности стали считать нечто всегда конвертируемое – деньги.
Кто-то считает, что в советском дискурсе вообще нельзя было называть себя элитой: «ты что, лучше других?». С другой стороны, номенклатура с ее спецпайками, булгаковская элита и «
пиво только членам профсоюза». Это разночинское сознание - путь к политическому безумию, всегда подвергалось саморефлексии. И все же само слово оказалось народным, незаменимое ничем и не имеющим аналогов. Хотя любой вам скажет, что все эти наши элиты - не элиты, а так, что-то среднее между вчерашним разбойником и сегодняшним князем. Такими можно манипулировать, эдакий актив, готовый на все, лишь бы платили или компенсировали.
Власть у нас всегда говорила про «так называемые элиты», так как она в своем культурном коде - еще глубоко советская, а для тамошнего человека выговорить это слово было сложно. Идея
fraternité исключает понятие «белой кости», а значит, эта ваша элита обречена на кавычки, так как цена им – известна.
Меритократия – как способность общества выделить из себя лучшее, - это более серьёзный подход к организации «элит». Но где таких возьмёшь? Это другое понимание лучших людей, которое не находит сегодня никакого практического подтверждения. С одной стороны, в любом демократическом государстве все решают выборы, а там – избирательные машины, которые должны подчиняться приказам. Так что элиты формируются не в нашем политическом пространстве, хотя в идеальном варианте выборы должны предъявлять элиты обществу, а лидера – во главе их.
Но власть – мистична, и эта ее природа вытесняет государство, а вместе с ней и нацию. Наш способ удержания общества вместе альтернативен мировому опыту, как и способ социальной жизни. Неравенство в какой-то момент стало флагом сборки элит, а несправедливость обогащения - клубной нормой. Превосходство стало демонстративным, а степень отличия от всех остальных – обязательной. Такая сегрегация, в общем-то, характерна для многих стран, где как бы живут разные человеческие «популяции». Вот, в Индии кастовый подход закреплен почти религиозно. И такой подход консолидирует обе популяции. Власть же – мускулатура, которая соединяет оба этих мира, собственно, она и управляет этим разрывом и вряд ли умеет иначе.
