Быть всегда на стороне победителей Как и во всякой революции, в Американской, помимо честных и отважных людей, участвовали разного рода авантюристы, попутчики и стяжатели. Авантюристом был и Александр Гамильтон. Когда начались активные революционные события в Америке, ему было немногим более 20 лет. Не имея твёрдых и чётких политических убеждений зрелого мыслителя, Гамильтон, тем не менее, вливается в борьбу, будучи членом кружка Ливингстона, в котором практиковались в острословии разного рода вольнодумцы. Политическую карьеру безусловно талантливый юноша начал с памфлетов, часть из которых были анонимными. Студенческие речи Гамильтона изобилуют пафосом и не имеют, конечно, соответствующей глубины, но кипучая энергия привлекла к нему внимание товарищей и толпы. В те годы Гамильтон являл собой хорошо узнаваемый сегодня тип политического активиста, который мы можем наблюдать в среде лево-либеральной молодёжи, радикальных экологов, защитников животных, борцов за права меньшинств и тому подобной публики. Не лишены основания и слухи о бисексуальности Гамильтона, которая открывала ему двери в круг влиятельных мужчин, или попросту сообщество гомосексуалов Нью-Йорка и Новой Англии. Как сейчас, так и тогда эта среда была сферой интересов политических разведок. И когда начались волнения в колониях, естественно, что главной задачей политической и военной разведки Британии было участие в анти-британских выступлениях. Разведке всегда нужно быть на стороне победителей, а поскольку победитель еще не определился, надо иметь своих людей во всех фракциях бунтовщиков и во всех фракциях охранителей, так как на стороне охранителей действуют конкурирующие разведки. Это аксиомы агентурной деятельности, но далеко не все политические аналитики их рассматривают, по разным причинам. Кто-то их не понимает, а кто-то намеренно замалчивает. Каков процент и кто именно из образовавшейся новой республиканской элиты тайно хранил преданность Британской короне, досконально мы не узнаем, но предполагать можно. Тем более, что Британия, это такая страна, разведка в которой появилась раньше, чем сложилась ее государственность. Однако на стороне повстанцев была не менее опытная в разведывательной деятельности страна — Франция. И Бенджамин Франклин и Томас Джефферсон, имевшие прекрасные связи с Францией, будучи сами из дипломатических и разведывательных кругов, прекрасно понимали суть тайной войны. Однако, как и во всех революциях, клубок интересов разных разведывательных сетей закручивается так плотно, что никакой прозрачности он не имеет. И более менее проясняется что-то спустя время, когда есть возможность проанализировать действия разных фигур. После войны за независимость Гамильтон был участником целого ряда политических интриг и спецопераций, в которых ему приходилось бороться с такими же авантюристами как и он сам. В конечном счете, один из них, Аарон Бёрр, и застрелил Гамильтона на дуэли. Гамильтон занимался, как бы сейчас сказали, черным пиаром против Бёрра, поливая его грязью в одной из предвыборных гонок. Сам Бёрр тоже кончил довольно плохо, даже был выслан из США за свои многочисленные прегрешения, включая попытки мошенничества и недостойное офицера поведение. А самым интересным в деятельности Гамильтона были его проекты на посту министра финансов. Учреждение главного банка Штатов, реформа таможенной службы. Кроме того, отметился он и как деятель, спровоцировавший целую череду фермерских бунтов, поскольку уровень эксплуатации земледельцев сильно вырос, благодаря его политике. Ближайшее окружение Джорджа Вашингтона, в которое входил и Гамильтон, после своей победы начало усиливать аристократические тенденции во власти. Сложился «республиканский двор» по образцу европейских монархий: президент завел пышный выезд‚ появилась практика чопорных приемов‚ традиционные титулы (высочество‚ сиятельство). В Соединенных Штатах стала складываться система, где господствовали «богатые‚ высокородные‚ избранные», как заметил вице-президент Дж. Адамс. Впрочем, его, как Вашингтона и Гамильтона, подобное общество вполне устраивало.