​Бесповоротно влюблена в единственный роман норвежского поэта Тура Ульвена "Расщепление". ▪️Если вы склонны к фантазиям, можете залипнуть, например, на веточке, что гипнотически колышется на ветру, или ненароком "расфокусироваться" в самый неподходящий момент, а в процессе залипания или расфокусировки смоделировать себе (или кому-нибудь другому) альтернативную жизнь или какое-то ВНЕЗАПНО случившееся (но такое желанное или, напротив, ужаснейшее) событие — то вы по праву бы смогли встать в ряд к 15-ти персонажам "Расщепления" (приветливо машу вам ручкой фром зе сэйм сайд :) Сам автор называл своё произведение "индивидуальными вариациями на безличную тему" — то есть важно понимать, что "внятного/привычного" сюжета ожидать не стоит — потоки сознания мальчиков/мужчин/стариков степенно перетекают из одного агрегатного состояния в другое, напоминая читателю, кто тут КИНГ ОФ МЕДИТАТИВНОСТЬ. Предложения могут быть такими же длиннющими, как в «100 летах одиночества» Маркеса или в некоторых главах «Улисса» Джойса (или отдалённо напоминать конструкции Уоллеса из БШ: некоторые монологи я вообще бы преспокойно приписала пациентам клиники ЭннетХаус или лично Хэлу Инканденца). Ограничивать себя знаками препинания и спиралевидными размышлениями в абстрактных пространствах Ульвен не стал (я надеюсь) — чему несказанно рада! Кайф абсолютно блаженный, местами невротический. Меня так проняло, аж помчалась зачитывать один из фрагментов вслух. Не хотелось сравнивать автора "Расщепления" (на основаниях словоформ) с Денисом Джонсоном, (на основаниях тематик и способов мышления персонажей) с тем же Уоллесом или Рафаэлем Боб-Ваксбергом, чтобы уникальность и масштаб Ульвена не сужать до каких-то последних ярких субъективных читательских впечатлений. Понимаете, Ульвен — это Ульвен. Возможно, я пытаюсь привести неловкие сравнения, чтобы хоть как-то сориентировать вас, возможно, подготовить. Но мне не хотелось бы заведомо сформировать превратное представление (даже градация превратности у каждого из нас своя :) Текст превыше всего. 📓 Приведу один фрагмент "Тот барабанщик, с которым тебе однажды довелось играть, стучал палочками до тех пор, пока они не превращались в обломки, обрубки, колошматил изо всех сил, от его остервенелых римшотов в буквальном смысле летели щепки, и ты представлял себе, что через какое-то время он уже будет колотить тонюсенькими махрящимися огрызками, нет, двумя измочаленными зубочистками, а когда от них ничего не останется, начнёт барабанить голыми руками, собьёт кожу и мясо, станет молотить по установке одними костяшками, удар за ударом, беспрерывно, пока костяшки не треснут и не рассыплются, а потом культями, ногами, и, наконец, головой, будет биться о малый барабан черепом, а когда череп тоже разлетится в пух и прах, музыка кончится, а может быть, продолжит звучать в потустороннем мире. Что тебе попалось в той газете? Ах да, один человек ловил в эфире сигналы от мёртвых при помощи коротковолнового приемника, какие обычно используют радиолюбители, и записывал все на плёнку, мертвые посылали ему сообщения, которые он сохранял на бесчисленных метрах плёнки, они рассказывали обо всякой всячине, причем говорили, как ни странно, по-немецки, и он, хотя сам ни слова по-немецки не знал, все равно правильно понял, когда те сказали: Wir sind die Toten, и в газете был перевод "Мы - мертвые". Вот выбираю куски текста для цитирования с предельной тщательностью, но всё равно каждый раз после утверждённого собою же выбора, с досадой думаю: надо было другой! Этот не в полной мере "квнтэссенционный". 📓Возьму ещё один фрагмент и прикреплю к нему портрет Ульвена. Меня откровенно пугает прослеживающая закономерность: почему писатели и писательницы — проза которых меня сражает, впечатляет, органично влетает в собственное видение (а вот не скажу чего) — заканчивают жизнь самоубийством? Оставлю вопрос открытым и опубликую ещё одну цитату ниже: