Говорит Фурсов

Черчилль в 1940 г. в одном из писем заметил, что Великобритания воюет не с Гитлером и даже не с национал-социализмом, а с немецким духом, духом Шиллера, чтобы он никогда не возродился (à propos: поведение немецких мужчин в Кёльне и других городах, когда их женщины подверглись сексуальным домогательствам мигрантов с Ближнего Востока, а мужчины предпочитали звонить в полицию, а не разобраться с насильниками здесь и сейчас, причём так, чтобы орган насилия пришёл в негодность на всю оставшуюся жизнь, а также само отношение многих немцев к мигрантам и, наконец, появление у руля ФРГ такого персонажа, как фрау Меркель, – свидетельствуют о том, что англосаксы в огромной степени добились своих целей; что может быть более антишиллеровским по своему духу, чем Меркель?!). Перефразируя Черчилля, можно сказать, что Яковлев и Бжезинский, а точнее их хозяева (оба эти занятных штемпа – всего лишь фигуры, первая – полегче, вторая – потяжелее, но они, конечно же, не хозяева игры и даже не игроки; в лучшем случае – помощники последних) боролись не с коммунизмом, а с русским духом, духом Пушкина и Ломоносова, Суворова и Сталина, Толстого и Мусоргского – чтобы этот дух никогда не возродился.

Дорогого стоит и признание Яковлева, заявившего в одном из интервью, что своей перестройкой они, перестройщики, ломали не только СССР и коммунизм, но тысячелетнюю модель развития России. То есть перед нами – махровый русофоб похлеще и похуже всяких бжезинских, раскрывающий не только антисоветские, но и антирусские, русофобские замыслы и секреты перестройки. Едва ли Яковлев слышал что-либо об эзотерических корнях русского этноса (его интересовало другое – например, чань/дзэн буддизм), но то, что объективно он работал над выкорчёвыванием, уничтожением этих корней – это очевидно.

Впрочем, вымышленная героиня лишь повторяла то, что говорили невымышленные персонажи из ЦРУ, а невымышленные персонажи в СССР (главным образом те, чья жизнь протекала в устойчивых связях с Западом или даже была функцией этих связей) реализовали в своих групповых интересах, совпавших с интересами тех сегментов западной верхушки, которые мечтали уничтожить СССР как форму исторической России и превратить её в сырьевой, финансово-зависимый резервуар капиталистической системы, соединённой с ней тремя трубами – нефтегазовой, денежной и информационной (в интересах Запада, разумеется). Вот что говорил один из таких персонажей, бывший директор ЦРУ Р. Гейтс в декабре 1991 г.: «Мы хорошо понимали, что Советский Союз ни экономическим давлением, ни гонкой вооружений, ни тем более силой не возьмёшь. Его можно было разрушить только взрывом изнутри». Яковлев, который и был одним из организаторов взрыва изнутри – того, что на английском называется не explosion, а implosion, назвал этот внутренний взрывоудар использованием «дисциплины тоталитарной партии», совпав фразеологически с шефом ЦРУ. Признание последнего важно ещё вот в чём: оно опровергает все попытки объяснить разрушение СССР экономической несостоятельностью страны, тем, что она надорвалась на гонке вооружений. Всё это, как и избыточное акцентирование падения цен на нефть в качестве причины гибели СССР, призвано спрятать, замаскировать, закамуфлировать реальную причину, превратившую структурный кризис в системный, т.е. в летально-терминальный – а именно сознательные действия международной, смешанной советско-западной бригады, интересам которой соответствовало ослабление, а затем и уничтожение СССР.

Под конец жизни тот, кого, демонизируя, нередко называли «хромым бесом перестройки», осмелел настолько, что стал откровенно выбалтывать скрытые замыслы перестройщиков, а точнее, их кукловодов. В одном из интервью он сказал, что, только используя дисциплину КПСС – «тоталитарной партии», можно было постепенно, сверху сломать и саму партию, и систему, постепенно расставляя соответствующие кадры. Яковлев словно подслушал «героиню» романа Вс. Кочетова цэрэушницу Порцию Браун, которая говорила: когда «в среде равнодушных, безразличных к общественному, которые не будут ничему мешать, возможным станет постепенное продвижение к руководству в различных организациях таких людей, которым больше по душе строй западный, а не советский, некоммунистический. Это процесс неторопливый, кропотливый, но пока единственно возможный. Имею в виду Россию. С некоторыми другими социалистическими странами будет, думаю, легче».

Текст статьи «Против антиисторизма» уже не раз подвергался критике. Чаще всего Яковлев-72 противопоставлялся Яковлеву-87, а критика, как правило, велась с позиций морали: в статье громил веховщину, бердяевщину, а через 15 лет запел другие песни; в 1972-м утверждал, что «именно в марксизме-ленинизме как революционном учении пролетариата воплощены высочайшие духовные ценности», а в конце 1980-х – смена вех – исполнил гимн общечеловеческим ценностям, а классовые вместе с революционным учением пролетариата выбросил на свалку истории.

У всех задетых Яковлевым так или иначе появились проблемы. Но возникли они – бумеранг! – и у автора, которому пришлось отвечать за «ноябрьский эпизод» перед старшими товарищами, тем более, что взбешённый содержанием статьи М.А. Шолохов обратился по её поводу к Л.И. Брежневу, и тот попросил М.А. Суслова разобраться. Перед Яковлевым замаячили два варианта: либо должность ректора в одном из педвузов, либо заместителя главного редактора издательства «Мысль». Однако «случай, бог изобретатель», скорее всего в виде Андропова, который не мог не симпатизировать Яковлеву из-за негативного отношения того к русской патриархальщине и который действовал из-за кулис, заменил всё это на посольство в Канаде. Там Яковлев в качестве посла пробыл практически до самой перестройки. Там он впитывал западную идеологию, обрастал связями, там он принимал Горбачёва и вёл с ним, как вспоминали оба, «откровенные разговоры» и по поводу СССР, и по поводу Запада, но об этом – позже.

Одиннадцать друзей Трампа и первый срок. Андрей Фурсов

Подписывайтесь и смотрите ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ этого ролика без цензуры и рекламы на нашем сайте: https://nday.club/v/olz7y1-tel
Победа Трампа – это не победа неких «прогрессивных сил», «сил добра», таких в капиталистической системе не может быть по определению, это поражение наиболее хищных и паразитических сил, толкавших мир к катастрофе. После победы Дональда Трампа на президентских выборах 2024 года, появился живой интерес к его первому президентскому сроку, который был полон неожиданными коллизиями не только для хозяев Америки того периода, но и для самого Трампа. Как происходила первая схватка с глубинным государством и кем были соратники Трампа рассказывает в лекции, продолжающей цикл «Времена Босха» Андрей Фурсов.
Больше интересных видео для подписчиков на сайте видеожурнала «Картина мира»: https://nday.club/?r=tel

Подписывайтесь на наш канал

«Зелёненькие» – это нервная, юркая, шустрая обслуга «красненьких», т.е. реальных столоначальников, советских собакевичей; «зелёненькие» – это «те, кто мычание “красненьких” должен превратить в членораздельную речь, … угадать их желания, но сформулировать так, чтобы коллективный мозг признал формулировки своими, как если бы “красненькие” сами их создали». Впрочем, по должности Яковлев был ещё не полностью «красненьким», отчасти «зелёненьким», мог и сам кое-что написать. «Коллективный мозг», однако, как мы увидим, не признал написанное своим. Однако всё это, повторю, в данном контексте значения не имеет. Значение имеет сам текст. Конечно же, Яковлев был беспринципным карьеристом, а всё или почти всё, что делают люди такого сорта, особенно официально, связано с карьерой. Связь эта, однако, может быть разной – как примитивно-холуйской, так и более хитрой. Случай «антиисторической статьи» – из этого разряда. Яковлев верно уловил некие тенденции и отреагировал на них как на опасные, но он не просчитал расклад сил.

Есть несколько версий того, почему Яковлев вдруг разразился «погромной статьёй». Согласно аппаратной версии, на мой взгляд, неубедительной, Яковлев сначала ставил на «железного Шурика» А. Шелепина, потом переметнулся к Брежневу, но его не простили и т.д. Интересующихся номенклатурной «жизни мышьей беготнёй» отсылаю к яковлевским мемуарам «Омут памяти» (название – из разряда фрейдовских проговорок: здесь тебе и «в тихом омуте…» и «ловля рыбки в мутной воде» и многое другое; мутный человечек был Яковлев – и мемуары у него мутные, но при внимательном, пристальном чтении из них многое можно вытащить). Впрочем, аппаратная подоплёка появления статьи в данном контексте не так важна, равно как не столь важно, действительно ли сам Яковлев написал статью или подправил подготовленное обслугой из «партийной интеллигенции» – «зелёненькими», как назвал их Э. Неизвестный.

Однако главной заботой Яковлева оказывается прошлое. В статье Яковлев бил по тому, что назвал двумя крайностями внеклассового подхода, представители которого с «внеклассовых», «всечеловеческих» позиций (пройдёт всего 15 лет, и с этих позиций «общечеловеческих ценностей» будет верещать сам Яковлев) абсолютизируют: одни – научно-технический прогресс и его носителя, интеллигенцию; другие – патриархальное крестьянство, национальную специфику. И всё же национально-крестьянский «фронт» в статье Яковлева был главным, ему посвящены четыре параграфа из пяти.

Далее. Если дело неопочвенников отвергнуто жизнью, то логично было бы полностью сконцентрировать критику на угрозах, связанных не с прошлым, а с настоящим и будущим – с научно-техническим прогрессом и его носителями, интеллигенцией. Этой теме А.Н. Яковлев тоже уделил место. Удивительно, но большинство писавших о статье Яковлева сконцентрировались на его критике тех, кого называли «неопочвенниками», «деревенщиками» или даже «русской партией», упустив из виду его критику И. Забелина и Г. Батищева. Собственно, чем провинились Забелин и Батищев? Забелин писал о том, что по мере развёртывания научно-технической революции будет расти роль научно-технической интеллигенции, причём не только творчески-производственная, но и управленческая (т.е. властная). Батищев в статье о воспитании нового человека фиксировал «деятельно-критичный образ жизни» в качестве главной цели воспитания. Мало того, что возникал вопрос «критичный – по отношению к чему и к кому?», Батищев ни разу не упомянул программные цели КПСС в формировании новой личности – и это при том, что КПСС постоянно провозглашала воспитание/создание нового человека не просто одной из своих целей, но монопольным правом.

Значит, обречённое и отвергнутое, говорит гражданин Яковлев? Если так, то зачем копья ломать и писать двухполосную статью? Ведь жизнь уже отвергла. Лукавый Яковлев противоречит сам себе, т.к. несколькими страницами раньше пишет, что неопочвеннические мотивы «не так уж безобидны». Как же так? Ведь жизнь их отвергла – без всяких для них перспектив. Как сказал бы Штирлиц, что-то не сложилось. То, что атакам на бесперспективное дело посвящена бóльшая часть статьи Яковлева, говорит о том, что «неопочвенники» (и в несколько меньшей степени «прогрессисты-интеллигентофилы», назовём их так) нечаянно попали в некое больное место господствующих групп советского общества, обнаружение которого («А вот тут у них лежбище», – сказал бы Жеглов) опасно и само по себе и тем, что вскрывает острые противоречия, корни возможного грядущего кризиса.

В памяти многих «напоминающий читатель» Яковлев остался погромщиком того, что сам он назвал «реакционным неопочвенничеством». Сюда попали те авторы, которые подчёркивали отличие России от Запада, от Европы, которые не готовы были клеймить крестьян как представителей «идиотизма сельской жизни» и т.д. От Яковлева «прилетело» всем замеченным в «воинствующей апологетике крестьянской патриархальности», в оценке крестьянина как «наиболее нравственно самобытного типа»; тем, кто говорил о «загадке России» и противопоставлял её историю и культуру Западу. Подобного рода подходы и оценки Яковлев квалифицировал как мелкобуржуазный национализм, как защиту дела бесперспективного, которое есть «самой жизнью обречённое, отвергнутое».

Сегодня у Юрия Михайловича Полякова юбилей. Это один из самых многогранных писателей, которых я знаю. Он блестящий мастер пера. Его романы, повести и пьесы одновременно высокохудожественны и остросоциальны. Поляков обладает редким даром — афористичностью мысли и слова. 
Это очень русский писатель. Его и проза, и публицистика — помимо прочего, защита нашей исторической традиции, ее ценностей. В то же время Поляков — советский писатель, выросший из советского детства и побед великой страны. Для него, как и для меня, советское — это свое, личное, которое никому нельзя отдать.
Многое написанное Поляковым за последние 30 лет — своего рода человеческая комедия постсоветской реальности глазами русского советского человека. При этом Юрий Михайлович умеет показать все мерзости этой реальности — а их немало, сверху до низу — не впадая, в отличие от многих «реалистов», в чернуху.
Я читаю и перечитываю Полякова. Рекомендую всем. 

С юбилеем, Юрий Михайлович! Здоровья, новых книг и новых побед! 

Мое очередное интервью. Для тех, кто знаком с моими текстами, многое уже известно. Однако ряд вещей приходится проговаривать для разных аудиторий.
https://rutube.ru/video/71e57645c851178450acef2cd08debfa/

Три символа веры Трампа. Андрей Фурсов

Подписывайтесь и смотрите ПОЛНУЮ ВЕРСИЮ этого ролика без цензуры и рекламы на нашем сайте: https://nday.club/v/9afz9r-tel
Три символа веры Трампа: свободная торговля наносит ущерб Америке, привилегиями в Америке должны пользоваться белые люди европейского происхождения, реальная сила Америки в "профессиональном рестлинге" глубинки. Трамп, появившийся на политическом небосклоне в образе хамоватого парня в бейсболке с самого начала, бросил вызов неолиберальному порядку. Подоплёку событий того времени анализирует Андрей Фурсов в продолжение цикла лекций «Время Босха».
Больше интересных видео для подписчиков на сайте видеожурнала «Картина мира»: https://nday.club/?r=tel

Подписывайтесь на наш канал

Именно таким событием представляется мне публикация почти полвека назад, 15 ноября 1972 г., в «Литературной газете» под рубрикой «Читатель напоминает» статьи «Против антиисторизма» заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС А.Н. Яковлева, впоследствии – идеолога перестройки. Статья получила резонанс, её обсуждали и в аппарате, а затем в секретариате ЦК, и в среде совинтеллигенции, причём как в прикормленной её части, старавшейся держать нос по ветру, так и в критически настроенной. Дело в том, что в статье доктора наук (неважно каких, важно – цэковского доктора) давалась жёстко критическая оценка ряда литературных, философских и исторических произведений, а по сути – определённых явлений и тенденций в идейно-художественной сфере советского общества на рубеже 1960–1970-х годов.

Есть события – сингулярные точки, высвечивающие собой прошлое и будущее одновременно. И это при том, что поступки, порождающие такие события, нередко совершают абсолютно ничтожные люди в своих ничтожных или даже безумных интересах. Голлум, откусивший палец Фродо с надетым на него Кольцом Всевластия и рухнувший в безумном танце в Расщелину Судьбы горы Ородруин, изменил, как и предсказал Гэндальф, весь ход истории Среднеземья. «Сказка – ложь, да в ней намёк»: подобного этому эпизоду из «Властелина колец» немало в реальной истории. Недаром писал Пушкин: «И случай, бог изобретатель». Случай случаю рознь. Бывают времена, когда случайность и необходимость меняются местами. Бывают времена, когда случай, например, публикация книги, документа, статьи, высвечивает неслучайное и, более того, становится важным звеном в длинной цепи событий, первым шагом перед «прыжком в темноту».

Фернан Бродель когда-то написал: «Событие – это пыль» («l’évènement c’est de la poussière»). Он хотел сказать, что отдельные события, взятые вне средне- и долгосрочной исторической перспективы, не то что не имеют значения, но непонятны, а, следовательно, во многом не являются чем-то самостоятельным и самоценным. В целом это верно, однако бывают знаковые события, воплощающие, вжимающие в себя целостные стороны исторического бытия и вскрывающие, по крайней мере для внимательного и тренированного взгляда, долгосрочную перспективу, будущее. В таком случае подобного рода события обретают качество сущности. Такие события-сущности становятся либо волшебным стеклом, палантиром, позволяющим разглядеть в пыли других событий нечто неочевидное или даже сознательно скрываемое, либо своего рода машиной времени, либо интегратором, позволяющим собрать воедино несобираемое – например, раздавленную пачку чая, кусочек колотого сахара и ледоруб, оборвавший жизнь человека, любившего, помимо прочего, купать в шампанском свою любовницу прямо в спецвагоне своего бронепоезда.

Мы вынуждены будем признать, что дело […]
во врождённой неспособности пролетариата стать
правящим классом. […] нынешний СССР был предтечей
новой и универсальной системы эксплуатации.
Л.Д. Троцкий