✖️✖️✖️. . .🔠🔠🔠🔠🔠🔠*️⃣
Годы физической подготовки в полиции дали свои плоды: удар оказался резким, четким и очень тяжёлым. К сожалению, хруста переломленной носовой перегородки не последовало; вместо неё — крайне громкий благой мат крайне знакомого голоса. Темнота силуэта расплывается в иссиня-чёрной рясе священника, что на голову выше Габриэля, и на две — его матери.
— Chiudi la bocca ora! — сквозь зубы зашипел шепчащим криком Габриэль, тут же, скорее рефлекторно, зажимая пострадавшему пасть, — Perché diavolo ti sei dimenticato qui?!
Пожалуй, стоило бы для начала извиниться и посмотреть, не повредил ли он белолаге случайно нос или что-то ещё, успокоить и извиниться. Раз десять. Может двадцать. Или тридцать. Но сначала — не разбудить мать и понадеяться на то, что Господь от них не отвернулся и отведёт их от праведного гнева.
Даже если бы Джиордано знал какие-нибудь молитвы наизусть (что-нибудь за здравие или на удачу, например), они бы им уже не помогли — в проходе появляется матушка, чьё личико выражает крайнюю степень недовольства и первым, и вторым, как она любит выражаться в моменты ругани, "молодым человеком".
Если Витторино посчастливилось отделаться всего лишь исписаным с двух сторон листом А4 с фразой "Non giurerò mai più", то Габриэлю повезло меньше. За распуск рук верховным судом его приговорили к подзатыльнику и нравоучительной лекцией о том, что бить людей плохо, и не такому его мать с отцом учили. Насчёт участия в своём воспитании последнего, Габриэль, конечно, поспорил. Бы. Если бы хотел получить ещё один подзатыльник и ещё более грозную лекцию.
Габриэль успел миллион раз пожалеть о том, что его защитная реакция — удар кулаком обидчику в лицо. Перед одним конкретным "обидчиком" заботливая матушка также велела извиниться (то, что эти извинения будут по счету как минимум десятыми — опущено), приведя крайне убедительные доводы. «Ведь Витторино так старался» было повторено, пожалуй, раз пять минимум. Габриэлю начало казаться, что он сходит с ума, и повторяющаяся из раза в раз фраза — игры разума. Желание провалиться под землю росло с каждым новым матушкиным предложением, а пол казался всё более и более интересным. То ли причина тому — всепоглащающая вина перед Витторино, то ли обволакиваюший стыд перед матерью... То ли всё вместе и одновременно. Так испортить всё надо было ещё постараться.
В качестве утешительного подарка вместе с извинениями Витторино были предоставлены аптечка и внимание от всего семейства Джиордано. Было бы очень нехорошо, если бы белое личико налилось багрово-синими оттенками синяка. Матушкины причитания сыграли роль музыкального сопровождения тому, как Габриэль пытался максимально безболезненно нанести мазь на лицо жертвы. В конце-концов, у юного следователя рука тяжёлая! Проверено на практике. И на многострадальческом лице Витторино.
Уши горели ярким алым с момента неясного: то ли с того, как пришло в бестолковую голову осознание, для чего это все было затеяно, то ли с того, что матушка крайне старательно подрала сына за уши; и замеченная детективом гирлянда, и исчезнувшая пуфом атмосфера праздника... И настроение, кажется, всем насмарку. Габриэль пару раз кряду извинился перед зачинщиками, стыдливо поглядывая на обоих. Повторяться лишний раз не стал — кожей почувствовал, что, если он ещё раз извинится, то врежут уже ему.
