Газза. Наши дни. Пусть Аллах простит нас…#ПерепостСегодня я решил выйти из палатки и пройтись по рынку, чтобы посмотреть, как обстоят дела с людьми.
Может, с новыми событиями мир стал немного лучше…
Первым, кого я встретил, был Абу Рами — бакалейщик. Хотя «бакалейщик» — это, конечно, громко сказано. У него маленькая палатка, где он продаёт всего несколько товаров. Вообще, у нас все магазины — это палатки.
Я спросил его о ценах на масло, сахар и муку. Он начал поджимать губы и свистеть:
— А есть ли их вообще? Люди с утра бегают, не могут найти даже немного муки.
Понизив голос, он добавил:
— Ко мне однажды пришла женщина, начала плакать, умоляя дать ей хотя бы немного муки. Думала, что я где-то прячу её. Она поклялась, что её дети плакали всю ночь, а их отец бил их, чтобы они заснули.
— Это с мукой так. А что с сахаром?
— Исчез.
— А масло?
— Тоже исчезло.
— Когда всё это исчезло? Совсем недавно всё было дешёвым.
— Да вот через два дня всё и взлетело. Все цены подскочили.
— Ладно, пусть Аллах облегчит нам это испытание.
Пройдя немного дальше, я встретил одного из своих старых друзей, который работает в службе помощи и распределении гуманитарной помощи. Он чинил свою сломанную машину прямо на обочине дороги.
— Даже ваши машины ломаются, как у обычных людей? — подшутил я.
Он рассмеялся:
— Тяжёлые времена, брат. Пусть Аллах спасёт нас и облегчит наши дни.
— Слушай, когда будет четвёртая раздача муки? Люди уже голодают.
— Не знаю, никаких новостей пока нет.
— Но вроде говорили, что в конце месяца?
— Никто ничего не знает. Даже третья раздача ещё не закончилась.
— Ладно, если что-то узнаешь — позвони мне.
— Хорошо, ин ша Аллах.
Я оставил его с его машиной и подошёл к Хасану, которого называют «королём рынка». Мы познакомились с ним во время переселения. Он торгует овощами и всегда старается выставить весь ассортимент в своей палатке. Его принцип: «То, что есть, — не дорого».
Я спросил цену на килограмм картофеля.
— 50 шекелей (примерно 15 долларов).
— А килограмм помидоров?
— 45 шекелей.
Я сказал:
— Ну и дела, жизнь, оказывается, дешёвая и прекрасная. Не понимаю, почему люди жалуются на дороговизну.
Он рассмеялся, и мы посмеялись вместе.
— Так ты ничего не купишь?
— Когда найду мясо. Не люблю готовить без мяса.
Его смех стал громче, и я ушёл.
Затем я дошёл до кафе, где обычно сидят люди, занимающиеся обналичиванием денег за высокий процент. Я спросил одного из них:
— У вас есть коды для снятия средств? (Коды — это новый термин, появившийся во время войны. Это деньги, предоставляемые гуманитарными организациями для переселенцев.)
— Есть.
— Сколько комиссия?
— 40%.
— Значит, если я сниму 1000 шекелей, сколько мне останется?
— 600 шекелей.
— А 400 ты забираешь себе?
Он посмотрел на меня с прищуром, считая деньги. Почувствовав, что я его подначиваю, он спросил:
— Что насчёт зарплат?
— Тоже 40%?
— Да.
— Но я слышал, что где-то берут только 25%.
— Ну, тогда иди к тем, кто берёт 25%. Я даю тебе чистые, не рваные деньги.
— Хорошо, я пойду. Но у меня нет птиц, которых нужно убивать, чтобы заплатить за это. Знаешь, что я думаю? Воры гуманитарной помощи кажутся просто ангелами на фоне тех, кто занимается обменом валют.
— Что ты имеешь в виду?
— Да ничего…
Убедившись, что ситуация только ухудшается, я решил вернуться в палатку (…)
На обратном пути я встретил друга. Этот человек болеет всем, чем только можно: сердце, диабет, давление, почки. Но он лёгок на подъём и принимает свои болезни с улыбкой.
Он выглядел уставшим и похудевшим, его лицо стало совсем худым. После приветствия он спросил меня:
— Ты видел макароны где-нибудь?
— Нет, не заметил. Она в абае или в джильбабе?
Он засмеялся:
— Да мы уже второй день ищем муку. Умираем с голоду, не можем найти. Нам сказали, что макароны помогут.
— А что вы с ними делаете?
— Люди их измельчают и делают из них хлеб.
— Получается вкусно?
— Вкусно или как грязь — какая разница. Главное, хоть как-то утолить голод детей, которые уже сутки ничего не ели.
Я решил вернуться в свою палатку. Несмотря на всю её суровость, она причиняет меньше боли, чем вид этих сцен на улице.
@filastin_news
