— Ты чего так ранёхонько выстала-то? Это бабушка спрашивает у меня в 6:20 утра, прихлёбывая кипяток с тремя крупинками растворимого кофе. Я хочу объяснить, что очень затруднительно было не встать от звуков апокалипсиса, который они с кошкой устроили на кухне около шести: обсуждали погоду, хлопали холодильником, доставали все кастрюли, роняли и укладывали их обратно, чиркали спичками… Вспоминаю, что бабушка не слышит, а за листком идти, да писать всё это очень уж лень для раннего утра. Поэтому просто улыбаюсь и ставлю на плиту кастрюльку – кашу варить. Кашу бабушка съедает всю, почмокивает губами и сообщает: — Галя лучшей варит, но ничего, есть можно. В 9 утра бабушка молится: иконе Николы Угодника, портретам дочери и внука. Молится всегда вслух, громко: «Дай, Господи, здоровьица Женюшке и чтоб под дождь не попал. Дай Галеньке к врачу сходить, и во все магазины, и домой приехать». Пошатывается, задевает стол. Стоящий на нём букет вербочек роняет на клеёнку пыльцу и разванивается на всю комнату медовым и компотным. Бабушка запахов не чует, давно уже. Распоряжается, что мне надо поделать: воду включить тихонько и помыть посуду, лоток за кошкой вычистить, свежей воды животине дать, обед сготовить. Опираясь на палку, идёт в свою комнату. В коридоре наклоняется к растёкшейся по полу кошке, трепле серый шерстяной бок, приговаривает: — Всё мы с тобой удилали, Шеринька, пойдём лежать. Внутри меня возникает ряд возмущённых вопросов, относительно того, кто чего тут уделал, но я их не задаю. Я сажусь работать за ноутбуком. Через пару часов слышу, как бабушка шебуршится в платяном шкафу. Через несколько минут пришаркивает в гостиную, треплет меня за плечо. Оборачиваюсь. Тянет линялую шерстяную тряпку – похоже, отрезанная спинка какой-то старой кофты. — На, под жопу положи, сидеть тебе неудобно. Гляжу на свой стул. Обычный стул, с мягкой обшивкой, мне нормально. Вспоминаю мамину инструкцию – там ничего не было про правило сидеть на тряпке. Вспоминаю вчерашние рыдания бабушки. Беру у неё тряпку, стелю на стул, усаживаюсь, продолжаю работать. Бабушка довольная шаркает к дивану, сидит, глядит довольная. Мне не сложно посидеть на тряпке, пусть только не рыдает до заикания, как вчера. Мне ни капельки не сложно, посижу, делов-то. Пусть будет тряпка под жопой. из рассказа "Девять дён спустя"