Она была поэтессой. На первой картинке — однозначно, это фотосессия была сделана специально под выход сборника. На второй картинке — неоднозначно, но все же поэтесса, просто ассимилированная с современностью. В какой-то момент я перестала рассказывать новым знакомым (сейчас уже начала), что занимаюсь поэзией, это как-то, ну, пошло звучит. Образ, быт, работа в маркетинге ужасно некрасиво с этим резонирует. Есть же она, каноническая поэтесса! В эмиграции, в драме несоответствия, неугодная, больная, отверженная. «С детства ранена смертью и любовью», как было у Гиппиус. У меня было прекрасное детство, амбиции, увлечения, друзья. Не без «ранений», конечно, но моя поэзия родилась вместе со мной, а не в темный период жизни. Будучи в пубертате я поняла, что хочу провоцировать деструктивные события, чтобы поэзия имела реальное начало. Подвергала себя небезопасности, делала страшные выборы, падала-падала, писала-писала, вставала и падала. Но потом повзрослела (мне помогли), вернула себя в норму, в конъюнктуру, в социальные фреймы. Ищу поэзию в воображении, в памяти, в чувствах и книжках, находясь в здравии, трезвости, рутине. Сложнее ли так писать? Безусловно. Поэтому, как на второй фотке, не в эмиграции, не в горе, не в лишении, беру лонгборд после тяжелого рабочего, катаю в Сокольниках, покупаю бамбл, слушаю русскую попсу, а потом через напряжение пишу. «Не тру поэт» — кто-то скажет, и будет прав. Я живу в Москве, в 2024 году, управляю рекламным агентством, смеюсь над мемами, строю семью. И чего теперь, не писать горьких стихов?❤️‍🔥