Ричард Пауэрс о чтении (начало). Ричард Пауэрс - автор романа
«Playground», номинированного на Букеровскую премию 2024 года (у нас известен прежде всего по книгам
"Верхний ярус" и
"Замешательство"), рассказывает о своем пути от физики к художественной литературе, а также о сюрреалистической книге, которая показала ему, что роман «может устанавливать свои собственные правила»:
Источники вдохновения для моей книги, вошедшей в лонг-лист Букера. Большую часть своего детства я был уверен, что стану океанографом. Я жил в Бангкоке и часто проводил выходные и летние каникулы, ныряя с маской и трубкой в Южно-Китайском море. Пятьдесят лет спустя, после смерти старшей сестры, цепочка воспоминаний вернула меня в те времена. Рифы, в которых мы тогда плавали, большей частью исчезли. "Playground" начинался как медитация о том, что случилось с океаном, с 99% обитаемого пространства Земли за короткий промежуток в полвека.
Книга, которая заставила меня полюбить чтение. Когда мне было 15, меня потрясла книга
Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки». История была такой дерзкой, а проза такой игривой и перформативной, что она разбудила мое зарождающееся предподростковое чувство протеста и превратила меня в бунтаря за одну ночь. До этого я читал в основном нонфикшн, а эта книга заставила меня осознать все те идеи и эмоциональные истины, которые может постичь только художественная литература. Как ни странно, моей следующей большой страстью после Кизи стал
Томас Харди! Вот так.
Книга, которая заставила меня захотеть стать писателем. Полагаю, это была
«Волшебная гора» Томаса Манна. Я прочитал ее летом после окончания первого курса колледжа, все еще полагая, что закончу его физиком. Эта книга на несколько недель погрузила меня в состояние с измененным сознанием. Она оказала на меня такое сильное воздействие, что я чувствовал все: начиная с сексуального желания и до физической тошноты от затяжной болезни. Я ни на минуту не думал, что смогу когда-нибудь приблизиться к воспроизведению такого магического эффекта. Но впервые в жизни мне захотелось попробовать. Вскоре после этого я сменил специальность в колледже.
Книга, к которой я возвращаюсь снова и снова. Я нечасто так делаю, и мне интересно, сколько я при этом упускаю. Я пробовал такое несколько раз, волнение от новых открытий компенсировалось грустью от невозможности вернуться в утраченные области. Но не так давно я перечитал
«Дон Кихота», вдохновившись старой поговоркой о том, что человек должен прочитать это произведение три раза: один раз, чтобы посмеяться, второй - чтобы подумать, и третий - чтобы поплакать. Я был поражен, обнаружив, что пропустил почти все. Если жизнь позволит, вернусь к ней и в третий раз, хотя я уже наплакался.
Книга, которую я не могу выкинуть из головы. У меня слабая, но хроническая и длящаяся десятилетиями одержимость
«Солярисом» Станислава Лема. Не знаю почему, но я так и не остановился на окончательной интерпретации, эта книга кажется мне настолько глубокой и загадочной, насколько это вообще возможно в художественной литературе. И хотя я сомневаюсь, что эта генеалогия будет иметь смысл для кого-то еще, у меня такое чувство, будто я уже давно пытаюсь переписать эту историю.
Книга, которая изменила мой взгляд на мир. Последняя глава романа
Барбары Кингсолвер «Prodigal Summer» открыла мне глаза на то, насколько полностью мир, выходящий за рамки человеческого, более чем на столетие исчез из большинства западных литературных произведений. Я впал в сомнамбулическое существование современной культуры и пришел к убеждению, что люди в своей изолированной исключительности — это единственное, о чем стоит рассказывать. Роман Кингсолвер напомнил мне, что мы живем благодаря бесконечной сети взаимозависимых существ, и наша история просто не имеет смысла в их отсутствии.
Окончание
⬇