можно ей теплый латте с соленой карамелью зимним вечером, нежность и теплые объятия, ночные разговоры и чувство нужности, окутывающее любовью. а мне остывший американо без сахара, недосып, усталость, побольше предательств, недокуренную сигарету и разбившийся стакан с последней каплей терпения.
будто я шел за человеком, а впереди стояла толпа самых обычных безвинных людей. и вот человек, за которым я шел, смог, как призрак, пройти через них, а я не мог. и понимал, что не должен упустить из виду. меня звали, почти поставили перед выбором: «я или они». нет, я поставил себя перед выбором: «они или она».
и я выбрал идти по головам. за тем, кто мне был больше всего нужен. делая больно другим, хоть и извиняясь за это, будто бы просто случайно столкнулся в магазине.
только вот, человека я все-таки упустил, а пока шел, упал в яму, где отбывал свое наказание за раненыедуши.
это было утро. я проснулся с ощущением, что потерял всех, остался совсем один и наедине со своими мыслями, конечно же на деле это было вовсе не так, но для одиночества не обязательно жить одному или не иметь друзей. одиночество души другое, когда твои слова не слышат, а мысли не слушают, в моей жизни такой человек, что слышал и слушал был, даже не то что был, он и сейчас есть, но не покидает чувство, будто бы однажды его струна терпения не выдержит. за ощущением одиночества проснулся страх, выставляя себя человеком без фобий и опасений мы всегда врем, только не другим, а собственному разуму, внушаем то, чего нет. в моей жизни страхи имели свое законное место, мне было за них стыдно, и казалось, что если о них узнают другие, то я точно стану менее загадочным чем я есть, да и с чего я вообще решил, что хоть на сантиметр остаюсь нераскрытым и загадочным, непонятно. тем утром я так и не потерял ощущение безграничного разочарования, но к нему обрел другое, липкое и страшное. ощущение того, что я могу быть уязвим.
Cвязью с людьми мы обязаны лишь своим собственным усилиям: стоит перестать писать или говорить, стоит обособиться, и толпа людей вокруг вас растает; понимаем, что большая часть этих людей на самом деле готовы отвернуться от нас (не из злобы, а лишь из равнодушия), а остальные всегда оставляют за собой право переключить свое внимание на что-нибудь другое; в эти дни мы понимаем, сколько совпадений, сколько случайностей необходимы для рождения того, что называют любовью или дружбой, и тогда мир снова погружается во мрак, а мы – в тот лютый холод, от которого нас ненадолго укрыла человеческая нежность.
