Меня зовут Евгения Долгая. И это мой телеграм-канал. Здесь я делюсь новостями, размышлениями, героями из проекта #BelarusiansAgainstWar и защищаю беларусов и беларусок. Сардэчна запрашаю!
Политвязынка Алена (имя изменено в целях безопасности) отбыла два года в женской колонии в Гомеле. Публикуем ее рассказ:
“Когда заключенная попадает в колонию, на карантине ей сразу выдают постельное белье: две наволочки, две простыни и два вафельных лицевых полотенца. А еще, выдают одеяло, подушку и матрас.
Для тех, кто заезжает на срок до двух лет, очень маленькая вероятность того, что постельное белье выдадут новое. А о новом матрасе и одеяле и мечтать не стоит.
Постельное белье выдают постиранным, но с матрасом, одеялом и подушкой вряд ли так повезет.
Одеяло, подушка и матрас проходят прожарку. Это не стирка и не чистка. Это только для того, чтобы убить паразитов. Но вся пыль и грязь остаются в них от предыдущих заключённых.
Что с матрасами? Матрасы зачастую они в пятнах: разводы воды, мочи и менструации. А ещё, они тонкие и содержимое их сбито в комья. Спать на таком - отдельная пытка, к которой со временем все привыкают.
Одеяла есть разные, чаще выдают очень тонкие. Теплые одеяла зачастую достаются людям пенсионного возраста. Но если владелец такого одеяла освобождается, можно попробовать обменять на свое , если никто из осужденных заранее не занял очередь. Постирать одеяло возможности нет, поэтому максимум - встряхнуть от пыли и пользоваться.
В 2023 году заключённым удалось достучаться до администрации колонии. Это был сложный процесс переговоров и объяснений, зачем стирать одеяла, которые никто никогда не стирал. И летом 2023 года всем желающим руководство колонии в прачечной постирало одеяла. Для многих это было сравнимо с чудом. Особенно для тех, кто сидит больше пяти лет.
Матрасы и подушки никто не стирает, да и возможности приобрести свой матрас или подушку нет. Хотя многие заключённые готовы это сделать за собственные средства. Наволочки, простыни и полотенца постоянно кто то с кем-то обменивает на более новые у тех, кто освобождается. За протертую наволочку, которая от старости порвалась, можно получить рапорт. И никому не возможно доказать, что такую уже выдали. Можно написать заявление и купить комплект нового постельного белья в магазине ИК, но это при условии, если сам начальник отряда разрешит и конечно, если есть финансовая возможность. Теоретически, из дома могут прислать наволочку, но если есть поддержка родных”.
Евгения — трансгендерная персона. Она начала гендерный переход несколько лет назад, прошла гормональную терапию и сменила документы. «Силовики ворвались ко мне в квартиру, увидели меня в трусах и начали ржать: “так а ты баба или мужик?” ».
Под видео, которое силовики заставили записать девушку, высмеивается её гендерная идентичность, сообщается, что силовики не знают, в какую камеру посадить «такое».
Во время задержания Евгении сломали рёбра и выбили зубы. Силовики целенаправленно искал в её шкафу ЛГБТ-флаг. Уже в отделении девушку продолжили избивать и пытать с использованием электрошокера.
Пакуль грыміць беларуская медыясупальносць вакол апошняй трагедыі з дэпортам калінаўца, Таня Хоміч (сястра Марыі Калеснікавай), Валер Кавалеўскі і Воля Гарбунова за апошнія тры дні вось з кім сустрэліся:
з Майклам Карпентарам, спецыяльным памочнікам прэзідэнта ЗША і старшым дырэктарам па Еўропе ў Радзе нацыянальнай бяспекі;
з Крыстаферам Смітам, намеснікам памочніка дзяржскаратара ЗША па Усходняй Еўропе, палітыцы і рэгіянальных справах;
з Монікай Джэкабсан, намесніцай памочніка дзяржскаратара ЗША па пытаннях правоў чалавека, дэмакратыі і працы.
правялі сустрэчу з намесніцай генеральнага сакратара ААН па пытаннях правоў чалавека Ілзе Брандс Керіс, а таксама працоўныя кансультацыі з Сакратарыятам ААН
«І я праўда не разумею: як могуць людзі, якія шмат гадоў супрацьстаяць рускаму міру, так шчыра падзяляць ягоныя каштоўнасці? Ідэя “Нічога не зробіш, яны будуць сядзець да канца” – гэта ж тое самае, што “ну, гінуць нашы хлопчыкі на Данбасе, але нічога не паробіш, трэба дэнацыфікаваць Украіну, не паступімся ж мы сваімі прынцыпамі”»
Кейс с депортацией калиновца Веремейчика из Вьетнама в Беларусь очень показательный в плане работы инициатив. Человек получил консультацию в стилистике “Ну сгоняй в Грузию или Польшу, а там разберешься”. Инициативы, которые получают поддержку на консультации по миграционным вопросам в Литве, оказались не до конца профессиональными в вопросах легализации людей с непростыми кейсами (ветераны боевых действий). И, судя по всему, Веремейчик не получил адекватных инструкций насчет того, что говорить на границе польской и контакты, кто ему может помочь. Адвокатка инициативы Партизанка Анна Матиевская подтвердила, что к ней никто не обращался по этому кейсу. Анна - профессионал высокого уровня, она вместе с коллегой Марией Гудилиной вытянули Андрея Гнета из Сербии. И будет странно, если инициативы в Литве не подсказали Веремейчику ее контакт (похоже на то).
В Литве за последний год случилось несколько дел, когда человеку отказывали в легализации, потому что он “представляет угрозу национальной безопасности”. То есть, проблема уже имеет системный характер. И странно, что на системном уровне ее не решают, а все сводится к советам “Ну едь в Грузию”. Пугающая тенденция еще и доходит до Польши. Уже нет тех времен, когда человек может получить международную защиту только потому, что боится ехать в Беларусь. К сожалению, все идет к тому, что беларусы никому не нужны.
Самое пугающее из этого всего то, КАК реагируют на трагедию с Веремейчиком те, кто консультировал его. Похоже на ментальность “русского мира” - “самвиноват”, “ваша жизнь в ваших руках”, “у нас не получилось, мы ответственности не несем”. И тут встает вопрос, а кто же несет ответственность? Я не отрицаю, что Веремейчик сглупил, но учитывая то, что человек в зоне боевых действий вытянул из-под огня десятки человек, могу догадаться, что у человека не могло остаться ресурсов на то, чтобы гуглить, какая страна безопасная, а какая нет.
Европейские и американские фонды выделяют деньги на деятельность миграционных консультаций. И человек, который за гонорар консультирует людей, тоже несет ответственность за то, ЧТО он говорит. Консультация “Едьте в Грузию” - это не консультация для человека со сложным кейсом. Это снятие ответственности и тушение пожара чашкой воды. Получается, что на деятельность консультаций деньги берут, но на сопровождение сложных кейсов и решение системных проблем - утирают ручки.
Тоже самое касается вопроса политзаключенных. Фонд гуманитарной помощи нигде не говорит о том, КАК бороться с системной проблемой. Ощущение, что члены этого фонда хотят брать деньги от доноров на то, чтобы делать передачи политзекам, оказывать психологическую помощь и делать арт-кружки и утренники. Конечно, это важно. Но 10 лет сидеть на грантах по этой тематике не получится. Проблему нужно решать системно и думать в направлении освобождения людей.
Хотя, те, кто комментирует “сам виноват” в кейсе Веремчука и те, кто называет “отбеливателями режима” сторонников поиска путей освобождения людей - все люди из Фонда гуманитарной помощи. Выводы делайте сами.
Если нужна консультация по миграционным вопросам в Польше, ловите профи:
Цэнтр Беларускай Салідарнасці - консультируют не только по миграционным делам, но еще и по вопросам развода, алиментов и опеки над детьми. Partyzanka - инфолиния экстренной помощи беларуским беженцам.
Отдельная благодарность юристкам Ольге Добровольской и Анне Матиевской за то, что в любое время дня приходят на помощь и дают развернутую инструкцию.
П.С. Тут мне подсказали знающие люди, что цифра беларусов , которых признали угрозой гос безопасности приближается к трем тысячам. При этом в отношении ни одного из этих людей не было выдвинуто реальных обвинений и доказательств в сотрудничестве с режимом. Все эти действия мотивируют лишь их работой в банках, на гос службе и службой в армии. Короче, сегодня калиновая, а завтра журналист, водитель и кто угодно. Просто время не пришло.
«Внимание, на жилой зоне объявляется подъём. Форма одежды номер четыре». Именно с такого объявления начинается каждое утро в женской исправительной колонии г. Гомеля»
Этот текст написала бывшая политзаключенная под псевдонимом Марыя Стрыжань.
Мария Рабкова, Екатерина Андреева, Мария Колесникова уже четыре года каждый день просыпаются в тюремных стенах. Представьте этих женщин, когда прочтете этот текст.
У нас накопилось много боли, надежды и грусти в письмах политзеках своим близким. Чтобы как-то это все сохранить и отрефлексировать, мы попросили ИИ (искуственный интеллект) из этих писем составить песни.
Журналистка и фотограф Ольга Бубич рассуждает, нужно ли сравнивать беларусские тюрьмы с концлагерями и почему важно выходить за границы своего эмоционального опыта.
««Сравнивать нельзя,» - проносится у меня в голове, но я снова мыслями в историях с Окрестина, про бетонной пол и одеяла из газет, про Марфу Рабкову, которая несколько ночей подряд спала в легком летнем платье (в котором вышла замуж) без кровати и белья, про Насту Лойко, которую пытали в тюремном дворике холодом. Сравнивать нельзя, но иногда я думаю, что если бы мы чаще сравнивали и не боялись проводить параллели, слушая не осторожных европейцев, а тех, кто вернулся в 1945 из бараков, гетто, лагерей и тюрем и описал в жутких биографиях пережитые там пытки и унижения, то некоторые сравнения позволили бы счастливым жителям деликатных демократий лучше понять реальность Окрестина, Жодина и Новополоцка. И, возможно, меньше жаловаться на «усталость от войны», а больше действовать»
Наша аўтарка Наста Захарэвіч разважае пра тое, ці этычна параноўваць тое, колькі было памілавана і колькі рэжым затрымаў
«Ці фрыстрыруе мяне тое, што, выпускаючы 31 чалавека, рэжым бярэ ў закладнікі яшчэ 50? Ды яшчэ як! Гэта эмацыйныя арэлі, якія так часта выкарыстоўваюць агрэсары, каб расшатаць ахвяру. Але ці значыць гэта, што вызваленне 31 чалавека менш важнае за затрыманне 50? Людзі – гэта не яблыкі і не палкі каўбасы, так што арыфметыка тыпу “50-31=19” тут не працуе. Людзі не абнуляюцца, лёс кожнага 81 чалавека – асобная драма, якую нельга адмяніць проста для зручнасці падліку. Дакладней, звесці ўсё да лічбаў можна ў выніковых справаздачах, але тут і зараз за лічбамі трэба бачыць людзей»
