Шёл второй день рыданий и вторая неделя (второй год, если быть точнее) размышлений о танатосе, как о необходимом деструкте жизни как таковой. Гораздо более заинтересованно смотрю в сторону доулы смерти, как профессии, смежной с психологией. При этом умирание я помещаю в себя как в сосуд, убаюкивая его внутри. Сосуд, правда, маленький и пропускать через себя столько действительно сложных эмоций очень тяжело. Вот это то самое что-то, что я ощущаю каждый момент времени. Наше отношение к смерти как вида до безобразия искажено и мне обжигающе обидно за смерть, которую ненавидят только за то, что не понимают, словно дети на площадке задирают застенчивого ребёнка, играющего себе тихо в уголке.