Около дома, в котором я жил в Армении два месяца, ошивалась небольшая милая дворняга. Она при встрече опускала голову и начинала неистово вертеть хвостом и подходила с просьбой потискать её. Кормить не просила, не навязывалась: да-да, нет-нет. Потом ощенилась на целое ведро, спрятала выводок и куда-то пропала. Я переехал в новый дом, около которого постоянно торчит чёрно-белый кобель, которого хозяева называют Рэй. Сказали, что если будем его кормить, то он нас будет охранять и везде с нами ошиваться. Мы его не кормим, но он всё равно постоянно сопровождает нас, куда бы мы ни шли, даже если это двухчасовая прогулка. Иногда это даже приводило к проблемам, когда стая монастырских собак хотела, чтобы он пояснил за окрас, и нам со Светой приходилось его защищать. Сожители его, кстати, решила называть Пато (до сих пор не понимаю почему). Хотя пёс откликается и на «пиздюка», и на «эй ты», и вообще звать его не надо, сам приходит. Недавно во время прогулки повстречали нашу старую знакомую молодую мамашу, при встрече она так же вертела хвостом и наклоняла голову, подставляя её под поглаживания. Света назвала её Районной Давалкой — глупая, но красивая. Я долго истерично смеялся. Мне Давалка нравится больше, чем Рэй, какая-то она менее навязчивая и более чистоплотная. Странные штуки эти животные — собаки. Некоторые нравятся с первого взгляда, а какие-то вызывают отторжение, и общаться с ними не хочется. Недавно рефлексировал на тему того, почему мне так хочется завести собаку и почему я так недолюбливаю котов. И понял, что собаки, по моему опыту, больше придерживаются презумпции любви: всегда рады хозяину, чаще всего очень любят контакт, играть, ну и вообще эмпатичны, в отличие от котов, у которых чёрт разбери что на уме. Очень нравится вот этот подход: чувак, мне вообще плевать какое кино ты смотришь и чем зарабатываешь на жизнь, я просто безгранично рад тому, что ты у меня есть, да ещё и иногда даёшь еду. Четверть детства я проводил в хуторе Севастьянов, это примерно 350км от Ростова-на-Дону и около 600 вёрст от Краснодара. Мобильная связь там появилась ближе к моему подростковому возрасту, сверстников там было человека три, и те в основном шпыняли меня, потому что я городской. Я туда приезжал, потому что по дороге из дома в деревню мама просила помочь бабушке с дедушкой с хозяйством: готовить на зиму сено, собирать яйца, полоть грядки, ходить за коровой и всё такое прочее. Я начинал скучать примерно в ту же секунду, когда папина машина скрывалась за горизонтом. Звонить родителям я не мог так часто, как хотел, потому что звонить было дорого, если верить бабушке. Мы с сестрой писали письма. Так как количество ресурсов, которые можно было с собой взять, были ограничены, поэтому мы с сестрой стирали до дыр все бродилки, которые могли утащить с собой. Бродилки — это настольные игры, вся механика которой — бросить кубик, подвинуть фишку на соответствующее число ячеек и выполнить действие, которое указано на новой ячейке: передвинуть фишку вперёд или назад, пропустить ход или ещё какая-то простая механика. Бросать кубики часами напролёт было лучше, чем ничего. Чем смотреть в стену или тем более общаться с местной шпаной. Мы играли в десяток вариаций карточного «Дурака» и других игр. Несколько аудиокассет с альбомами Linkin Park и Король и Шут были прослушаны десятки и, наверное, сотни раз за каждую поездку в деревню. К счастью, с поступлением сестры в политех и покупкой ноутбука появилась возможность наигрывать сотни часов в The Sims. Спутником смертельной скуки, в которой были проведены часы размышлений о Боге и очень специфические эксперименты в мастурбации, была тирания бабушки. Я думаю, самым частым посетителем её могилы будет мой психолог, который будет благодарить Ольгу Петровну за десятки тысяч рублей, которые я потратил на восстановление своей психики.