У Жана не сердце, а сплошной комок боли и скорби, что бешено пульсирует под рёбрами. Он невидяще пронизывает взглядом бледное лицо, разглядывает худые руки и покрытые синяками и шрамами белесые ножки. Этот ребенок не видел солнца. Не знал, каково это — ощущать тепло чужого тела, которое приближается, чтобы укрыть от холодного дождя и согреть, а не причинять невыносимую боль. Тепло чужого тела, которое здесь не для того, чтобы рушить только-только начавшуюся жизнь. И Жан вспоминает. Нервно сглатывает, стараясь не смотреть на очевидно побелевшего Джереми. Почти не чувствует руки на своем плече. Потому что сознание занято лишь одной мыслью и находится где-то вне досягаемости. «Ты — это отброс, не более. Потонешь, не сумев выплыть» «Твоя жизнь ничего не стоит, бесполезный ты кусок дерьма» Выплеснутые ядом слова причиняли едва ли не большую боль, чем гневно сжимающие горло руки. Жан находился далеко от Эвермора и еще дальше — от тех времён. Ведь прошло уже много лет с момента смерти Рико Мориямы и прихода Моро в состав «троянцев». Годы пролетали и многие вещи в его жизни изменились не без помощи заботливых рук Джереми и терапии доктора Добсон. И все же, стереть воспоминания и прошлое никогда не было путем к решению проблемы, поэтому оставалось лишь запрятать его в глубине души, как сокровенную тайну и доставать по крошечному кусочку, обращая каждый из них в радужный и блестящий пепел. Сказанные практически обыденным, но оттого не менее тревожным тоном слова мальчика, словно вспороли все самые крепкие замки, и остатки спрятанных страхов и болей, неподдающихся преображению, бесцеремонно всплыли наружу. Жан чувствовал присутствие Джереми, он знал, что это его мягкая и почти требовательная рука вернула внимание мужчины на настоящее. — Злые тети забрали меня к другим детям, а сейчас привели сюда и ушли, сказали, что вернутся к вечеру, — добавил мальчик и положил крошечную руку на плечо Жана, — дядя, что с вами? Секунда молчания. — Я хочу его усыновить, — одними губами прошептал Моро и почувствовал, как ладонь Джереми сжалась, — пожалуйста. Прошла целая вечность, прежде чем Нокс расслабил сведенные брови и напряженные черты смягчились. Жан почти не видел его лица, но был уверен, что на нем в этот момент читалось множество противоречий, и все же он настолько хорошо знал Джереми, как и знал, что тот не сможет бросить одинокого ребенка. — Хорошо, — спокойно выдохнул он, — как тебя зовут, мальчик? — Кас, — отчеканил ребенок и на вопросительный взгляд тут же ответил, — Каспар, просто все называют меня Кас... — Приятно познакомиться, малыш, я Джереми, а он, — Нокс показал пальцем на заметно успокоившегося мужчину рядом, — Жан. Ты расскажешь нам, какие тети и откуда тебя привели? Нам нужно с ними поговорить. Когда Каспар кротко кивнул, Джереми всем телом почувствовал, что вечер обещает быть напряженным. Он довел до конца тренировку в одиночку, позволив Жану как следует привести чувства и мысли в порядок, а затем вернулся к нему. Джереми хорошо знал, что многие трудные моменты Моро лучше переживает в одиночку, оставаясь наедине с собственными страхами. Ребенок рассеяно болтал ногами, сидя на стуле рядом и внимательно обводил по контуру рисунок котёнка, вместе с Жаном они выглядели очень похожими, словно два забитых котенка, испугавшихся друг друга. Джереми подцепил пальцами мужской подбородок и уверенно посмотрел в глаза в немом обещании о том, что несчастный малыш теперь точно будет в безопасности. — У детского дома нет причин отказывать — семья полная, жилье есть, брак зарегистрирован. Не волнуйся, Джейни. Жан с пониманием моргнул и вцепился пальцами в ладонь Нокса, после того как тот уверенно подхватил малыша на руки. Он мимолетно и отдаленно почувствовал что-то, похожее на счастье. За ребенка, который вот-вот обретет дом и за себя, опьяненный мыслями о том, что не позволил новой жизни проходить тот ужасный путь по лезвиям, который проходил Жан. ***