День рождения Александра Александровича Блока. 144. Александр Блок остался загадкой даже для его современников-писателей. Сохранилось, например, немало совершенно разных высказываний Максима Горького о нём: «Блок? Я отношусь к нему внимательно, но недоверчиво…»; «Я считаю Блока очень интересным человеком и многому удивляюсь в нём»; «Блоку верьте. Это настоящий, волею Божьей — поэт и человек бесстрашной искренности…». «Открой мои книги: там сказано всё…» — писал Блок. Да вот нет, не всё. Но душа эта так навеки и осталась закрыта от всех на ключ... Никто до сих пор так и не может (не мог) похвалиться, тем, что «разгадал Блока…». За последние 3 года жизни он не написал ничего. То есть — вообще ничего. Каких-то три с половиной почеркушки в альбомах приятельниц — за все три года. И это он — писавший прежде непрерывно, со скоростью света. Он умер в 40 лет, с лицом и душою глубоко уставшего очень старого человека. Перед смертью Блок несколько дней бредил. Почти в бессознательном состоянии он вспоминал лишь об одном: не осталось ли ненароком экземпляров его поэмы «Двенадцать». Поэт хотел полностью истребить и поэму, и самую память о ней. Умер он в неописуемых страданиях, кидая в стену склянки с лекарствами. Когда-то в юности он ужасно горевал из-за мученической кончины Пушкина и грезил тем, чтобы взять его боль себе. Мне кажется иногда, что по мольбам его ему и далось... Как по мне, — то о Блоке лучше и точнее всех написал Евтушенко, потому что он писал именно о загадке: Когда я думаю о Блоке, когда тоскую по нему, то вспоминаю я не строки, а мост, пролетку и Неву. И над ночными голосами чеканный облик седока — круги под страшными глазами и черный очерк сюртука... «...Стремление с помощью биографии поэта утолить свой голод по необыкновенному иногда приводит к тому, что, если поэт не дрался на дуэли, не засыпал на биваке под лай шакалов, не сражался за освобождение чужого народа или не выходил, на худой конец, в сомнамбулическом состоянии из окна, — читатель чувствует себя обманутым. Его вера в правдивость поэзии, которую он понимает как гармонию между лирикой и биографией, поколеблена», — заметил в своё время литературовед Николай Крыщук (Крыщук, Н. П. «Открой мои книги…»: разговор о Блоке). **************** О доблестях, о подвигах, о славе Я забывал на горестной земле, Когда твое лицо в простой оправе Перед мной сияло на столе. Но час настал, и ты ушла из дому. Я бросил в ночь заветное кольцо. Ты отдала свою судьбу другому, И я забыл прекрасное лицо. Летели дни, крутясь проклятым роем... Вино и страсть терзали жизнь мою... И вспомнил я тебя пред аналоем, И звал тебя, как молодость свою... Я звал тебя, но ты не оглянулась, Я слезы лил, но ты не снизошла. Ты в синий плащ печально завернулась, В сырую ночь ты из дому ушла. Не знаю, где приют твоей гордыне Ты, милая, ты, нежная, нашла... Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий, В котором ты в сырую ночь ушла... Уж не мечтать о нежности, о славе, Все миновалось, молодость прошла! Твое лицо в его простой оправе Своей рукой убрал я со стола. ********** Ты помнишь? В нашей бухте сонной Спала зеленая вода, Когда кильватерной колонной Вошли военные суда. Четыре — серых. И вопросы Нас волновали битый час, И загорелые матросы Ходили важно мимо нас. Мир стал заманчивей и шире, И вдруг — суда уплыли прочь. Нам было видно: все четыре Зарылись в океан и в ночь. И вновь обычным стало море, Маяк уныло замигал, Когда на низком семафоре Последний отдали сигнал… Как мало в этой жизни надо Нам, детям, — и тебе и мне. Ведь сердце радоваться радо И самой малой новизне. Случайно на ноже карманном Найди пылинку дальних стран — И мир опять предстанет странным, Закутанным в цветной туман! ************ Одиночество.