Что видно с глобального юга В канале Anthropologs разворачивается спор относительно этой картинки. Если его реконструировать, автор канала говорит о том, что так это все странно для нас выглядит, потому что глядя оттуда (с глобального юга, из Индии) все это и сливается, и нерелевантно. Его оппонент – говорит, что наоборот индийцы знают мировую историю хорошо, а вообще-то глобальный юг – это не «оттуда», а «отсюда» и не «они», а «мы». Мне показалось, что все это довольно просто социологизировать и тем самым опредметить спор. Получилось вот что (выношу из комментариев): Кажется, спор разрешается посредством такой схемы: 1. Да, конечно, местные реалии интересуют людей в первую очередь, 2. Да, конечно, какие-то не-местные реалиии виднее других, популярнее, 3. Да, конечно, разные контексты различаются в том, что касается того, насколько людей интересуют не-местные реалии, 4. Да, конечно, находящееся ближе больше дифференцируется, а находящееся далеко сливается, 5. Да, конечно, сливается оно (а на самом деле и находящееся близко тоже сливается) исходя из социальных когнитивных схем и разметок мира. И дальше конкретный случай будет вариацией внутри этих переменных. Добавлю еще пункт 6, что контексты можно попробовать кластеризовать в том, что касается типичных ракурсов и схем, и таким образом проверить гипотезу про «юг» и «север» (хотя тут может начаться, с одной стороны, наперсточничество в отношении того, какие страны к чему относятся и – одновременно – более осмысленный разговор о том, что страны сильнее дифференцированы внутри себя, чем между). Но вот, что мне вспомнилось в этой связи. В моей магистратуре, в которой я учился в Израиле, был примерно такой состав студентов – процентов 40 американцы и прочие «англосаксы», процентов 25 – израильтяне, а оставшиеся – с миру по нитке: Южная Америка, Восточная Европа, немного Африка. Значительную частью приходной части бюджета программы составляли деньги американских студентов, да и в принципе Израиль в своей повседневности сильно америкоориентирован, отчего часть преподов пыталась «работать» на этих студентов в том, что касается примеров на лекциях и проч. Меня это в какой-то момент начало доставать и, когда (в рамках кажется задания по теории игр) в очередной раз нам предложили назначить встречу в определенном месте и в определенное время в Нью-Йорке, где я тогда еще ни разу не был, я не выдержал и сказал, что время пусть будет 11 сентября 2001 года, 9:04, а место – Всемирный торговый центр. Сидевшая передо мной студентка-американка развернулась, назвала меня по имени и сказала: «That’s not funny!». С моей же стороны это был действительно довольно некрасивый, но бунт против глобального неравенства, разворачивающегося в отдельно взятой аудитории. Затем – через некоторое время – была экскурсия в Сдерот, город, самый близкий к сектору Газа. И среди прочего нам показывали детские площадки, находящиеся в металлических, возможно, бронированных или как-то иначе укрепленных, ангарах, что должно было спасти израильских детей от ракет. Мы прослушали основную информацию про эти площадки, но затем часть людей осталась беседовать с экскурсоводом, а часть… бросилась на эту площадку играть (25-летние лбы), потому что в нашем детстве ничего подобного и близко мы не видели. Надо ли говорить, что первые были в основном американцы, а вторые – все остальные: чехи, колумбийцы, аргентинцы, турки, ну и я, «русский», среди них. Так я, до кучи, понял, что я рос в третьем мире или, как говорят сейчас, на глобальном юге. А какие площадки были с другой стороны находящейся в километрах десяти стены – об этом я стал активно думать примерно через месяц после этого в связи с событиями, о которых еще напишу. Такого рода контексты и события – важное и интересное поле для изучения того, как, говоря конструктивистски, и производится глобальный порядок, глобальное неравенство и проч. И – хорошая тема для эссе (это сообщение студентам).