Не могу остаться в стороне от обсуждения «Плохой девочки» (которая мне скорее да, чем нет) рашн кино-сообществом. Не раз уже встретила претензии из разряда: «женщина, у которой есть все, повелась на унылого додика, променяла роскошного Бандераса непонятно на что». Нехорошая женщина в общем. Фу такой быть. В таком отклике — своя отдельная от фильма история: в стране, где мужчина, по старой присказке, должен быть чуть красивее обезьяны, невозможно поверить, что условная глянцевая героиня из «ихней Америки» способна бросить секс-символа 90-х, десперадо. И ради вот этого, с не пойми какой внешностью. Да только внешность — не снимок с фотостока, а набор слагаемых, синтез манеры поведения, взгляда, запаха и кучи других примочек. Женщина (да и наверняка мужчина) может запасть на кубики, а может — на то как человек чешет правое ухо или наклоняет голову. Может запасть на кого-то в определенный момент времени, потому что этот кто-то отвечает именно сейчас на внутренний запрос. И вот уже после 18 лет брака ты просыпаешься и понимаешь — хочу вот это, а вот то не хочу. Потому что у каждого свои погремушки (читай, кинки). И интересно, что к кино с такой темой, у нас главной претензией становится: это неправильные кинки, они делают неправильный мед. Героиня «Плохой девочки» западает на картинку — и картинка эта прежде всего в её голове. Отдельные аплодисменты кастингу Халины Рейн, по которому выбраны именно такие герои: идеал 90-х Бандерас и (по мнению некоторых) замухрыш из 2020-х Дикинсон. И то, что многие после кино про разность восприятия идеалов выбрали первого, но отказались признавать валидность второго — вот это говорит про нас куда больше и много всего интересного. А про кино еще советую почитать у Лены Зархиной и Вероники Хлебниковой (на которую Лена и навела)