«Цзюйдоу» 菊豆. Работа над фильмом началась в 1989, а в прокат он вышел в 1992 году. 1989-1992. Говорящая датировка для человека, знакомого с этапами китайских преобразований. Три с небольшим года консервативной реакции. Так называемая «интерлюдия реформ». Тяжёлое душное время между «тяньаньмэньской трагедией» и знаменитой «инспекционной поездкой товарища Дэна на юг», которая, согласно мифологизированной версии событий, вновь вдохнула новую жизнь в уже почти свёрнутые реформы. Судьба «Цзюйдоу» в этом контексте весьма показательна. Сценарий фильма, к счастью, успел пройти цензуру ещё до подавления выступлений в Пекине. Хотя зацепиться цензорам было за что. Литературный первоисточник - повесть «Фуси, Фуси» авторства молодого писателя Лю Хэна 刘恒 появилась всё в том же «оттепельном» 1987-м. В её названии – имя мифологического существа Фуси, человека с телом змеи, который придумал иероглифику, триграммы, шелководство и ещё много что. За эти заслуги считался первым китайским императором, а в жёны взял свою сестру Нюйва. В центре сюжетной канвы повести – инцест, что очевидно оправдывает отсылку к имени божества; с другой стороны, Фуси – это явная и читаемая отсылка к первоосновам китайской культуры. Причём, как следует из повести, довольно критичная по отношению к китайцам. Сценаристы многое поменяли в литературной основе. По большинству позиций повествование стало более жёстким, однако инцест из сюжета убрали. Возможно, из-за этого, возможно, заботясь о непонятливых лаоваях, которым невдомёк, кто такой Фуси, заглавие фильма решили поменять. Рабочим вариантом было название 山风 – поэтичное «Ветер в горах». Которое, однако, можно прочитать и как «Нравы в захолустье». Потом всё-таки остановились на Цзюйдоу – имени главной героини, тем самым акцентировав внимание зрителя на главной звезде фильма - несравненной Гун Ли. Фильм начали снимать уже после Тяньаньмэня, но со всеми разрешениями на руках, так что в каком-то смысле режиссёр был свободен в действиях, хотя и должен был понимать, как отнесутся власти к чересчур смелой картине. И всё же мысли о Тяньаньмэне должны были сидеть в головах и у постановщика, и у съёмочной труппы. Возможно, поэтому фильм получился таким бескомпромиссно злым. Российский историк китайского кино С. Торопцев называет это «отчаянием самосожжения». Сам Чжан Имоу позднее говорил: «В повести Лю Хэна меня привлекла жесткая критика в адрес китайцев и глубокое проникновение в сущность китайца. Лю Хэн пишет о том, на что китайцы обычно не осмеливаются взглянуть прямо, и пишет не о наружном, не сводит причины человеческих трагедий к таким поверхностным причинам, как культурная революция или политические кампании, а ищет их в самих людях» (выделение – моё). Он же: «Это фильм о подавлении человеческой психики. В отличие от «Красного гаоляна» он рисует реальную психику настоящих китайцев. Только такие персонажи и являются китайцами. <…> Я показал трагедию человеческого характера. В Китае полно таких, как Ян Тяньцин – задавленных, потерявших себя». Патриотические убеждения Чжан Имоу хорошо видны даже по его ранним высказываниям, однако, очевидно, для него понятия «патриотизм» и «лояльность» не были одним и тем же. Фильм, не получив прокатного свидетельства в Китае, был отправлен в Канны и тут же был выдвинут на премию «Оскар» за «лучший фильм на иностранном языке». Однако, за несколько дней до церемонии в Лос-Анжелесе китайские власти постановили: - фильм из номинации на «Оскар» отозвать - режиссёра в США не пущать - фильму прокатное удостоверение не давать Задним числом министр радио, кино и телевидения Ай Чжишэн выступил с таким объяснением: «Только китайцы имеют право давать оценку китайскому фильму». ...Впрочем, против того, чтобы иностранцы оценивали "политически более грамотные фильмы", ни тогда, ни позже никто не возражал. А «Цзюйдоу» всё-таки выпустили в прокат в 1992 году на волне новой небольшой «оттепели», почти одновременно со следующим фильмом Чжан Имоу, не выпустить который было невозможно. Уж слишком очевидным это был шедевр. #кино