Отец потом носил морскую форму еще года два. Тогда-то мое детство началось всерьез. Он руководил фотоотделом Военно-морского музея, который находился в самом красивом здании горо- да. Что означает — всей империи. То было здание бывшей биржи — постройка гораздо более греческая, чем любой Парфенон, и уж точно гораздо лучше расположенная: на Стрелке Васильевского острова, которая врезается в Неву в самой широкой ее части. Под вечер, когда заканчивались уроки, я брел через весь город к реке, переходил ее по Дворцовому мосту и бежал к музею за папой, чтоб домой идти вместе. Лучше всего бывало, когда он оставался дежурным офицером — музей тогда уже закрывался. Папа выходил из длинного мраморного коридора во всем своем блеске — с бело-синей нарукавной повязкой дежурного офицера на левой руке, справа висел на ремне в кобуре «парабеллум», на досадной лысине — флотская фуражка с лакированным козырьком и позолоченным «крабом». «Здравия желаю, капитан», — говорил я, ибо таков был его чин; он ухмылялся в ответ, и поскольку вахта его заканчивалась еще через час или около того, он отпускал меня бродить по музею в одиночестве. И. Бродский «Полторы комнаты», 1985 г. Иосиф Бродский 🖋️