Бастардная алгебра В 1930-м Малиновский в своем эссе пишет о том, как "много чернил было пролито антропологами по проблеме крови, символизирующей во многих языках узы родства, проистекающие из деторождения". Чернила "обесцветили кровь почти до неузнаваемости". Однако, – пишет он, кровь восстает против любого вмешательства, течет своим чередом и сохраняет свой цвет!". Любопытны в тексте не столько представления классика о родстве, получившие большую критику в дисциплине после, но то риторическое противопоставление, которое он делает между своим способом работы и "бастардной алгеброй родства" тех, кто без конца рисует диаграммы отношений и упражняется в математике, считая, что тем самым схватывают социальную жизнь родственных связей. Насыщенный, полный крови и цвета этнографический отчет Малиновского, противопоставляется абстрактным математизациям и пародиям на реальную жизнь в виде треугольников, квадратиков и линий между ними. Рисование диаграмм родства, кажется, ушло из набора обязательных навыков антрополога сегодня, но скептическая позиция по отношению к формализму и всевозможное отстраивание себя от математического Другого, сохраняется сквозь время. У Малиновского для критики были схемы, у Гирца – "темные науки", ethnoscience и желание структуралистов загнать реальность в ЭВМ, у современных антропологов – "большие данные" и критика количественных исследований. История дисциплины превращается в складный нарратив противостояния числам, идущий с самых ее начал. Но это слишком идеальная картина. Ник Сивер показывает, что антропологи в своем проведении границ отходят от своих же собственных принципов: вместо того, чтобы прослеживать реальные связи родства и генеалогии внутри методов и между ними, мы занимаемся тем, что конструируем отвратительных Других и через это обосновываем свою этнографическую практику, не замечая, что внутри себя она всегда была бастардной, снаружи происходит движение в сторону этнографии в лагере "больших данных", а представления о том, что такое хорошая антропология – менялись не раз в истории нашего дела. Математическое воображение бывало в центре дисциплины, а какие-то его версии работают и сегодня там, где мы не ожидаем их увидеть. Альбрето Хименес пишет о том, что современная антропология глубоко подвержена "алгебраическому воображению" и переживает очередной поворот к алгебре, полагаясь все больше на язык отношений (relations), ставший модным в последние годы. Читаемые всеми Джелл, Де Кастро, Стратерн и другие говорят на языке отношений и сводят социальное к ним. Корни этого растут в алгебре Лейбница и ее рецепции британской антропологией структур и функций: не случайно большая часть пропонентов антропологии как науки об отношениях – имеет отношение:) к британской традиции. Хименес предлагает следующий ход: нужно думать не об отношениях-вообще, а об их конкретных формах - о пропорциях, в частности. Необходимо видеть не просто то, как что-то относится, но помнить о масштабе. Быть-в-отношении с чем-то или кем-то – означает связываться каким-то образом в условиях различия масштабов. Как, например, это делают добытчики селитры в Чили, которые сталкиваясь с вещами, превышающими их – капиталом, засухой, пустыней с ее собственной жизнью - пытаются соотнести себя с ними, выстроить собственную пропорцию, задействуя для этого рассказы о дьяволах, великанах и магических шахтах с золотом, существующих в местах добычи и осмысляя свою способность к действию в этих условиях. Своей геометрией Хименес ведет антропологов в сторону большего внимания к человеку, как бы это не звучало, и его биографии: нужны не просто абстрактные отношения, а отношения соразмерности, производымые людьми в ситуациях столкновния с чем-то, что превосходит их по своей силе и масштабам, что с трудом поддается объяснению: огромной пустыней, логикой капитала, государством, Землей. Поможет ли в этом геометрический взгляд - не уверен, но внимание к языку отношений и отношениям между методами, о которых напоминают Хименес и Сивер - штука важная. Кто знает какие еще бастардные связи получится проследить.