(Пере)изобрести культуру Летом 1963-го, Рой Вагнер, тогда аспирант, которому только исполнилось 25, сидел ночью в хижине посреди зарослей тропических лесов в Новой Гвинее, переключая частоты старого приемника, чтобы как-то отвлечь себя от разных мыслей и передохнуть от написания дневников в сумерках. Он приехал сюда делать поле среди дариби – народности, почти неизученной в те годы - и не знал, чего ожидать. По радио ночами крутили новости и в ту передавали, что в соседний район делать свои исследования приехала пара антропологов из Кембриджа. Ими были Мэрилин и Эндрю Стратерн, начинавшие неподалеку от парня с приемником свою полевую работу в Хагене. "Вот, действительно серьезные люди", думал Вагнер, "а что я забыл среди этих гор?" Забавно, что именно этому одиночке, переживающему о том, что и где он вообще делает, удастся произвести кучу (не)замеченных революций, подорвать понятие культуры и предвосхитить то, что уже потом молодые и дерзкие назовут онтологическим поворотом и рекурсивной антропологией, взяв работы Вагнера на щит и заставив всех ломать копья. Помимо бессонных ночей, в печальных тропиках было много всего необычного. Того, что плохо объяснялось имеющимся языком теории. Вагнер знал, что в поле ему нужно смотреть на культуру. Ему нужно увидеть, как дариби собирают свои культурные конвенции и подчиняют им реальность вокруг себя. Именно этим и занимается антропология – дает понять, как оказывается устроена жизнь в других культурах, посредством погружения в них. В полевой работе антропологом изобретается "культура" - его собственная и тех людей, которых он изучает – понимаемые им как набор конвенций. Искусственный набор, которому можно научиться и который служит для культурного причесывания неподконтрольной природы. Дариби мыслили иначе. Самые важные для них вещи – родство, ритуалы, обмен, магия и др. – то, что антрополог слету называет "культурой" - мыслились ими как данные от природы, то, за что они не несут ответственности, а собственные действия они видели, как постоянное творчество с тем и над тем, что дано. Например, в ритуале хабу, направленном на лечение больных, мужчины олицетворяют призраков, становятся ими и ведут себя как они, действуя не в соответствии с каким-то скриптом, а всячески пытаясь ниспровергнуть "врожденные" различения - между живым и мертвым, между людьми и духами, чтобы добиться эффекта различия, как его называл Вагнер. Сила ритуала всегда зависит от того, в какой степени участники смогут изменить данные им "конвенции". Хабу – это анти-конвенция, а "культура" – постоянное изобретение. Для дариби, вещи, которые антрополог воображает себе в качестве "природы" - изначальные, данные, врожденные – сфера законного творчества и изобретения. Вагнер пишет об изобретении культуры, подразумевая, что этим занимаются не только антропологи, но и те, кого они изучают. Дариби постоянно изобретают свою культуру для самих себя, правда, делают это на других символических и онтологических основаниях. Странные инверсии привычных представлений приводят антропологов к необходимости поисков нового языка – переизобретению для самих себя концепта культуры и его оснований. Вагнер, взяв мышление дариби за основу попытался это сделать. Закручивая свой аргумент о том, что любая культура строится на изобретении, неожиданности и метафорах, производящих эффект различия, он предложил по-настоящему симметричную антропологию. Не ту в которой между учеными и "туземцами" нет разницы в смысле того, что и тех и других можно изучать "как племя", но, что и исследователи и те, кого они изучают – являются антропологами. Пока мы пишем свои заумные тексты и диссеры, "они" тоже "пишут" – изучают "нас", создают "культуру" для нас и свою обратную антропологию. "Нашу" антропологию вывернутую наизнанку. Если антропология – это карго-культ в котором мы создаем Другого, посредством утащенных у него вещей, культуры, соломенных юбок и ритуалов, то "их" карго-культы с самолетами и футболками с флагами США – та же антропология, направленная на изучение нас. Фото: Вагнер в поле, 1964-й. Пишет, конечно же.