Что видим на карте, кроме узора рек, названий территорий и живущих на них народов? Дороги, города и посёлки. А где города, там и активная социальная жизнь, разделение обязанностей: кто-то печёт хлеб, который кто-то вырастил, размолол муку на чьей-то мельнице, привёз на лошадке, которую кто-то подковал, и над ними всеми всегда есть кто-то, обеспечивающий порядок, защищающий от внутренних угроз (от разбоя до коррупции), и от внешних. Так вот, Даурия, та, что сейчас является Амурской областью и Еврейской автономией, в 17 веке была самодостаточной и почти самостоятельной. Пока Нурхаци не взялся за возрождение империи чжурчженей. Так как напора у него было хоть отбавляй, то дауры быстро оказались в сфере его интересов, с обязанностью платить дань (всё теми же мехами). Дауры не были монолитным государством: даурские князья имели свои виды на жизнь, и потому каждый из них оказываясь зажатым между соседями-даурами, с которыми были столетние тёрки с разборками, и чжурчженьско-монгольской конницей, делал выбор самостоятельно. Кто-то героически погибал, кто-то входил в орбиту интересов крутых соседей, и уже имея такую солидную крышу, начинал себя вести с соплеменниками несколько иначе. Так, вовремя почувствовавший силу южного соседа князь Балдачи (с Нижней Зеи), собрав для выплаты ясака 1818 соболиных шкурок, съездил в 1634 Мукден (столица маньчжуров на тот момент) и вернулся обратно не только с ярлыком на княжение (как это делали русские князья, мотавшиеся по делам в Золотую Орду), но и с маньчжурской принцессой и титулом эфу (зять Императора). Этот брачный союз был выгоден до невозможности: Балдачи теперь вполне официально представлял маньчжурскую власть, и мог в разговоре с соплеменниками вести себя посмелее, тактично намекая, что если что — пожалуется тестю. Ну а маньчжуров вполне устраивало то, что на севере есть свои люди, а значит воинов можно снять с северного направления, и перебросить на запад (решать проблему Чахарского ханства) или на юг, в поход на Мин. Но маньчжуры сделали ещё более красивую комбинацию: заваливая подарками Балдачи и союзных ему князей Фэйянгу и Жингучи, они собрали все имеющиеся войска для рейда по не лояльным. Под удар 2 500 маньчжурских кавалеристов попал союз племён солонов (эвенки) и дауров. Без всякого сопротивления они взяли богатую добычу и угнали на юг 10 000 пленников. В результате, ещё несколько даурских и солонских князей захотели дружить с маньчжурами: Галдас, Габур, Эсур, Алитай, Кэйин, Улис и глава союза племён солонов и дауров (солонбуу) — князь Бомбогор. У Бомбогора и людей под началом было больше, чем у Балдачи, и подарков он привёз ко двору немало. Даже шикарного белого коня подарил императору — да всё без толку. Принцессу за него не выдали. Надарили ответных подарков, пожали руку и отпустили домой, в Даурию. Логика Абахая была проста: одного эфу (зятя Императора) на севере более чем достаточно. Будешь принцессами разбрасываться — не хватит для решения политических задач на других направлениях (та же Монголия или Чосон-Корея). К тому же, для того, чтобы быть эфу, нужно было гарантировать стабильно больший поток пушнины, на что Бомбогор не был готов (в отличии от Балдачи, уж непонятно, как он это делал, но выкручивался).