Продолжение Что же особенного в этом спектакле? Прежде всего, совершенно новый подход к теме и задаче. Мейерхольд формирует новую идеологическую идею – посмотреть на «старый мир» кривым зеркалом, в котором гипертрофировано показаны его уродливые элементы. Это не осовременивание сценической трактовки, а новый идеологический посыл. В этом спектакле талантливо соединилось несоединимое: глубокий реализм с совершенным символизмом. В подтексте режиссер ставил задачу показать гоголевский мир, как мертвый, как паноптикум прошлого, как кунсткамеру уродов. В которой есть место чертовщине, бесовщине. Поэтому в спектакле есть бессловесные персонажи, взятые из черновиков пьесы. Пренебрежение любыми человеческими нормами — тоже часть этого старого мира. Чтобы смотреть было смешно, но и было страшно от того, что время этих людей может вернуться. Поэтому ключевой мизансценой была подмена в конце спектакля в «Немой сцене» живых исполнителей на манекены. Мейерхольд отказался от широких планов. Все эпизоды игрались на небольших выдвижных площадках, позволявших быстро менять декорации. Существовала как бы сцена в пространстве сцены. Все действие происходило «на 5–6 квадратных аршинах». Актерам в спектакле было тесно, нужны были новые приемы игры, особое значение придавалось пластике и мимической игре. Интересно была выстроена сцена взяток: полукругом расположены двери, как чиновничий порочный круг, и из каждой появлялся свой персонаж. Все выделяли исполнение роли Хлестакова Эрастом Гариным. Называли его «гениальным», назначение его на роль уже было решением спектакля, это было нечто со скрипучим голосом. Позже, уже в 30-е, эту роль играл Сергей Мартинсон. Говорят, также, как Гарин поднимался до высот гениальности. Особенно отмечали юную Марию Бабанову в роли Марьи Антоновны и Зинаиду Райх, жену режиссера и его «злой гений», в роли Анны Андреевны. Многие считали эту роль её лучшей ролью в творческой биографии. Спектакль стал легендой, особенно для режиссеров ХХ века. Многие называли себя учениками или последователями мастера. «Самозванцы» следующих поколений растащили режиссерские находки, приемы, мизансцены его «детища» на цитаты. Лично для меня эталоном в профессии является книга выдающегося театроведа Константина Лазаревича Рудницкого «Мейерхольд». Для увлеченных театром эта книга может стать проводником. Здесь объективно представлена картина режиссерского театра первой половины ХХ века. Книга написана доступно, хорошим литературным языком, читается как детектив. Кстати, большая часть монографии посвящена этому спектаклю, как самому совершенному созданию режиссера. Мало, что сохранилось, но и оно поражает! Посмотрите редкие кадры и фотографии спектакля.