Специфика информационного общества. Малочисленная, но крайне активная в сети группа способна создать впечатление массовости. Считать количество сообщений и постов той или иной тематики и на основании этого делать обобщающие выводы - сомнительное по своей правдоподобности «исследование». Бытовой/местечковый национализм и национализм политический - кардинально отличные друг от друга явления. Политический национализм востребован в период строительства национального государства. После того, как такое государство построено и институционализировано, оно само начинает гасить националистические настроения, создающие серьезные проблемы с окружающим пространством. В свое время король Саудовской Аравии Абдулазиз использовал ваххабизм в качестве идеи строительства третьей версии государства. По факту ваххабизм выполнял роль радикального национализма, так как решал ту же самую задачу - под вывеской клерикальных идей строил государство, живущее по заветам таких идей. Однако как только государство смогло получить независимость и начало выстраивать свое позиционирование с окружающим пространством, король Абдулазиз без малейшего сожаления пустил радикальных сторонников ваххабизма - ихванов - буквально в компост, так как они не видели себя вне борьбы и готовы были продолжать ее и далее, угрожая уже устойчивости самого государства. Это вообще стандартная история со всеми революциями, и национально-освободительной революцией в частности. Россия уже давно состоялась как национальное государство, причем под нацией понимается сложный этно-конфессиональный конгломерат с доминирующей долей русского этноса, но с равными правами всех остальных этносов и конфессиональных групп. Это равенство является цивилизационной особенностью России, почему, кстати, крайне болезненно воспринимаются сейчас особые права, которые предоставлены отдельным народам и их представителям во власти, в экономике, в социальной жизни. По сути, бытовой национализм в России - это реакция на такую особость отдельных этносов. При этом нужно понимать, что такая особость выстраивается в том числе и потому, что они, эти привилегированные этносы, находятся до сих пор в традиционном укладе, а в стране происходит нисходящий темп развития - обратно, в дикость и средневековье. И именно в такой период традиционные этносы получают конкурентное преимущество, так как умеют использовать родо-племенные отношения и вытекающий из них стайный коллективизим. В отличие от ушедших далеко вперед в плане социального развития других этнических групп, прочно перешедших в городскую разобщенную атомизированную цивилизацию. Примерно такое же конкурентное преимущество получило социальное отребье в период конца восьмидесятых-девяностые годы. Все их отрицательные качества, которые отбрасывали их в маргинальное состояние, в период слома жизненного уклада превратились в конкурентное преимущество. Алчность, лживость, нулевая эмпатия, готовность к насилию и бесчеловечность («Что случилось с вашей подводной лодкой? - Она утонула» (ухмылка)) помогли этим людям прорваться к власти - и сегодня это отребье и является правящей в России кастой. Активность людей, остро реагирующих на несоответствующую цивилизационному коду России особость тех или иных этнических групп - эта активность, безусловно, может быть отнесена к националистической - но бытовой. Никакого политического продолжения такая активность не несет, она лишь увеличивает социальную напряженность, в социальной системе растет давление. Однако нужно сразу понимать - политически национализм в России как был маргинальным явлением, так и остается. «Профессиональные русские», чей бизнес и построен на квази-политическом позиционировании их националистических идей, безусловно, существуют - но их аудитория крайне незначительна и никакой угрозы устойчивости социальной системе не несет. Даже в период социальных катаклизмов национализм политический в России практически обречен, шансов у него ноль. В этом плане либерально-западная общественность сама себя пугает призраком национализма, которого в реальной жизни нет.