❌❌❌ 𝙩𝙚𝙭𝙩 𝙬𝙞𝙩𝙝 𝙛𝙮𝙤𝙡𝙖𝙞. ❌! 𝙏𝙝𝙚 𝙂𝙧𝙚𝙖𝙩 𝙋𝙖𝙩𝙧𝙞𝙤𝙩𝙞𝙘 𝙒𝙖𝙧 𝘼𝙐. ❌❌🦋 оглавление. ❌❌😩 𝙩𝙚𝙭𝙩 𝙘𝙧. 🌹———————————————🌹 ❌❌❌👉😮‍💨😩😦👈 Ситуация с продовольствием, во что до сих пор не могли поверить многие отчаявшиеся жители Ленинграда, действительно наладилась и более не ухудшалась. Несмотря на это, люди так и продолжали умирать прямо на улице от страшных морозов, накопившихся бессилия и голода, страха, полной потери веры в счастливый исход. Каждое утро, как мальчики шли за хлебом, натыкались на одно-другое тело, из-за чего в горле застревал ком. Связь с Ленинградским фронтом была потеряна полностью, но известий о тотальном поражении и ликвидации Невского пятачка так и не поступало. И это незнание страшило, гоняло новый мороз по всему телу. Федя совсем не знает, как там его отец, что его ждёт и жив ли он вообще. Знает ли он о кончине любимой жены, дошла ли до него та скорая, промокшая от слёз весточка или нет. Сражается ли он всё ещё за победу и мир, делает ли это по воле инстинкта или же уже полностью опустил руки. Эта неизвестность нагнетала ничуть не слабее гибели матушки, от которой Федя так и не отошёл. Коля нередко становился свидетелем случайных слёз, обнимал мальчика, успокаивал его ласковыми речами и даже укладывал спать, порой засыпая рядом и греясь с ним под одним одеялом. Он довольно часто застукивал плачущего друга даже на переменах в школьной уборной, но был уверен, что плакал Достоевский гораздо больше, чем Гоголю доводилось увидеть. Федя больше не мог терпеть, порой у него случались приступы истерики и бесконечные упрёки себя же. Каждый раз, как заученный стишок, он шептал, задыхаясь и часто всхлипывая: — Я виноват, я… Ох, маменька, я такой дурак… Я её погубил, моя вина это… Маменька, боже мой, прости… Коля совсем не знал, что делать в таких ситуациях. Лишь крепко прижимал к себе рыдающего мальчика, порой гладил по задней части шеи, затылку и спинке, изредка нашёптывая на порозовевшее ушко, что он здесь и готов помочь. Больше всего он боялся застать Феденьку с верёвкой в руках. Регулярно проверял его запястья, чтобы убедиться в том, что он не заглушал боль порезами, а после обсыпал их мелкими, напуганными поцелуями, попутно умоляя беречь себя и не брать в голову никакие глупости. Да, было до безумия страшно. Нереально высокий риск, решиться пойти на который дети не могли долгое время. И всё-таки оставаться здесь, в такой обстановке, было куда больнее. Только в апреле они осмелились точно принять решение. Бежать прочь из блокадного Ленинграда.