Еще ездили в Сандармох и на Беломорканал. Удивительно, но расстрельные ямы в окружении молодых сосен и памятник «Не убивайте друг друга, люди» не ударили по мне так же разрушительно, как Беломорканал и его сердце Повенец. Та точка, в которой Беломорканал входит в Онегу — одно из самых давящих мест, где я когда-либо была. Будто что-то непосильно тяжелое положили на плечи и надо с этим как-то удержать равновесие, чтобы не рухнуть в ледяную воду, потому что если рухнешь — не выплывешь. При этом, как это часто бывает, в окружении щемяще прекрасной природы, в сухом и солнечном карельском ноябре. Может быть, так для чувствительных людей ощущается разница: в Сандармохе смерть тысяч, но относительно быстрая, а здесь — человеческое страдание, когда оно тянется, тянется и тянется месяцами, уходя в землю куда глубже, чем можно закопать тело. И в Сандармохе как будто наступило уже горевание, пусть и заряженное, искрящееся, злое, а в Повенце — все замерло и замерзло, а потому не живо, не мертво, не понято. При этом в Повенец мы ездили с гидом, и я читала отзывы на поездки с ним. Один из последних отзывов повторяет многие другие: удивленные слова о том, что Беломорканал — это не только папиросы, а такие вот ужасы и смерти, и рабство, и невыносимые условия, и много чего еще. И я удивилась в очередной раз, в каких разных мирах мы все живем (и будем жить), потому что для меня Беломорканал — это одно: насилие государственной машины над живым человеком. И все прочие ассоциации на этом фоне блекнут и теряют какую-либо значимость. Но все-таки на тему папирос. Беломорканал — сокращенно БК. БэКа. «Дай мне бэка» — звучит как «дай мне быка». И если бык — целая папироса, то ее половинка становится бычком. Вот он откуда, бычок. А сам канал сейчас почти не используется.