Январь 2016 года. Ранним утром читаю, что умер Дэвид Боуи, плачу. Плачу, потому что ушел кто-то, кто был для меня таким важным, как это обычно не бывает со знаменитостями, до которых у тебя нет шансов дотянуться, увидеться с ними, что-то сказать. И несмотря на это, он был таким важным, что, на самом деле был частью тебя. А ты об этом даже не подозревал. Январь 2025 года. Поздним вечером читаю, что умер Дэвид Линч. Плачу. А потом прихожу в себя. И снова плачу. Потому что его смерть ощущается как очень личное событие: это умер кто-то родной, кто-то настолько близкий, что в момент, когда ты это узнаешь, что его больше нет, ты на мгновение не можешь дышать. Но это и правда личная история. Он дал мне так много, как мало кто даст из знакомых — и он об этом даже не знал. И уж тем более ничего за это не просил. Просто его света и силы было так много, что он рассылал его по всем концам Вселенной — и уж точно не мог знать, как он отражается и куда летят эти лучи. Но без него я не был бы тем, кто я есть сейчас — жил бы совершенно другой жизнью. Но благодаря нему я обрел направление, нашел силы о которых не подозревал и инструменты, чтобы с этим миром как-то разбираться. Лето 2017 года, я еще живу в Будапеште. Происходит что-то невероятное и невозможное: на экраны выходит третья часть «Твин Пикса» и я ею совершенно уничтожен. Просто размазан по этому гигантскому полотну, в котором находится место и для долгого восхищенного наблюдения за тем, как в пустом баре моют полы, и странному (но все же абсолютно логичному и кристально понятному) путешествию по миру бэконовского космоса, и для смеха. И страха. Я пишу о том, что вижу свои мысли, но когда добираюсь до восьмой серии, то взрываюсь вместе с ядерной бомбой. Мой текст о ней стал моим первым, который опубликован в журнале «Сеанс» — и для меня это становится событием, вехой, которую не обойти и не выкинуть. Из ядерного взрыва я выхожу другим человеком. Вот несутся Лора Дерн и Николас Кейдж, они оба как будто танцуют за рулем. Вот мелькает дорожная разметка в размытом свете фар — возникает из темноты и в нее же уходят. Лора Палмер, похожая на творение художника Кристо — завернутая в целлофан, мертвая, но все равно прекрасная. Отрезанное ухо в траве, камера уходит ниже и ниже, там черви, смерть, гниение, зло. Одинокий фермер на газонокосилке едет по американским пасторальным пейзажем. Даги в зеленом пиджаке ищет кофе. И еще вспышки, вспышки, вспышки… Эти образы будут жить со мной, с вами, с каждым, кто их увидел — до самой смерти. Такова их сила. Без Дэвида Линча я бы не встретил своего самого любимого человека — но пара фраз о нем, важная история о третьем сезоне Твин Пикса навсегда изменили судьбу. И кто знает, что было бы без него. А для своего подкаста, который мыслился как рассказ о том, что зависает между правдой и полуправдой, как истории, которые кажутся нормальными, но за ними скрывается нечто совсем иное, я выбрал названием «Синий бархат» — и это еще один случай, когда ты чувствуешь, как много в тебе Линча. И до какой степени иногда даже язык на котором ты говоришь, мысли, которые ты думаешь — созданы им. Или предложены тебе — как старый друг, который подкидывает тебе информацию к размышлению. Я не раз еще напишу о Линче — и в ближайшие дни, и позже. Но начать это прощание хочется сперва на личной ноте. Потому что это и правда был кто-то, кто стоял рядом, мог похлопать по плечу — или просто с тобой помолчать. И ты что-то понимал, кивал — и шел дальше. Художников с такой силой очень мало — но их мысли материальны и остаются в космосе навсегда. Впрочем, почему прощание? Мне кажется, что на каком-то уровне я верю, что мы все с ним еще увидимся. Через 25 лет или позже — но эта встреча неизбежна. Беседует ли он сейчас с Дэвидом Боуи в виде облачка пара из чайничка или ловит Большую Рыбу, медитирует или скачет на коне по американской прерии — мы все там окажемся вновь. Потому что смерть — это не конец, это лишь перемена. Поток несет нас, но иногда и в нем можно назначить свидание.