Юра ступил на порог, который в ответ ему приветственно скрипнул. «Как же всё знакомо вокруг». Тело мужчины затрясло мелкой дрожью. «Сколько я здесь не появлялся? Лет пятнадцать? Двадцать?». Вокруг закружил снег, и ветер стал подгонять, зайти внутрь дома… Телефонный звонок разбудил Геннадича посреди ночи. У него одного, как у председателя, на всю деревню был телефон. «Что-то неладное», - подумал мужчина и взял трубку. – Доброй ночи, Савелий Геннадьевич, тут такое дело… дочь ваша погибла… мальчонка у неё остался. Заберете или в детдом определить? – Догулялась, – только и вымолвил Геннадич, – а отец его где? – За ней отправился. Пацан малыш совсем. Поэтому и звоню так поздно и так срочно. Утром оформят бумаги и там уже сложно будет что-то. Я уж вам по старой дружбе набрал… Внутри дома царила темень и прохлада. Как же хотелось Юре в тот момент включить свет и почувствовать запах дедушкиных харчей, тепло от печки и услышать заливистый смех. Но в доме было пусто. Добрых полчаса простоял Юра, не шевелясь. Слёзы текли по лицу, холод пронизывал, однако пошевелиться, значило нарушить покой. Воспоминания вырывались наружу – и день ссоры с дедом, и как он сбежал, и как строил карьеру. Всё куда-то бежал, бежал, бежал. Но от себя не убежишь. А потом всё резко рухнуло – в компании сократили, девушка исчезла, из шикарной съемной квартиры попросили. Тогда то Юра и вспомнил про дедушку, дом, родные края. А когда приехал, оказалось деда год как нет, дом пустует… – Марина, ты куда собралась? – Я устала! Ты своим колхозом занимаешься, дом на мне, ребенок на мне. Посмотри на кого я стала похожа? И вообще я не деревенский житель, я обратно в город хочу, доучиться, по модным магазинам ходить, одеваться красиво!!! В туфельках ходить, а не в калошах!!! – Одумайся, пожалуйста, у нас же дочка маленькая, да и ночь на дворе! Утро вечера мудренее! – Ты мне зубы не заговаривай. Я уже один раз повелась. И ребенка ты хотел, а я никогда не скрывала о какой жизни мечтаю. Всё хватит! В детсад её определишь, не пропадете. Так и остался Геннадич с маленькой дочкой вдвоем. Резкий скрежет веток по крыше вывел Юру из оцепенения и воспоминаний. Он осознал, что сейчас у него есть только он сам и этот дом. Мужчина нашел отсыревшие дрова, печь дымила. В скором времени дом поддался, начало теплеть. Юра обошел каждую комнату, ничего не изменилось, дед оставил всё так, как и много лет назад. За год после его кончины, никто не посмел что-то трогать в доме уважаемого человека, который до последнего ждал внука и, конечно, всё завещал ему одному. – Пап, я влюбилась! – Вот ещё новости! Танюшка, учиться сначала надо. Мама твоя ради учебы убежала, а любовь она сегодня есть, завтра нет. – Ну и что выучилась она там? – Не знаю, не видел я её больше, знаешь ведь, чего спрашиваешь вечно, Геннадич начал злиться. Он хотел лучшей судьбы для дочки. Но она уперлась, замуж хочу и точка. – Тебе только 18 исполнилось! Куда торопишься? Куда бежишь? Но Таня не послушалась, и однажды ночью, как и мама, убежала даже не попрощавшись. Со временем Юра освоился и начал наводить порядки в доме. Одним солнечным днём мужчина наткнулся на письма, которые хранились в документах дедушки. Там были для бабушки о том как они живут, и как растет Таня. И для Тани были письма о её сыне Юре. Только письма все эти были без адреса. Нашлось письмо и для Юры: «Здравствуй, Юра! Вот и жизнь прошла. Лежу я уже встать не могу, и понимаю, что всё мне хотелось чтоб правильно было. А как это правильно? Должна быть семья и дети. Марину я любил без памяти. Всё для неё делал. И всё равно не угодил. Да потому что не слышал ни её, ни себя. Гнался за идеальностью. Пока бежал истину то и не разглядел… Дочь должна быть с образованием. Я же Тане за место в ВУЗе договорился. Хотел исправить ошибку с Мариной. Опять не слышал и не хотел слышать ни себя, ни её… Да и с тобой я дров наломал! Ты же всегда знал чего хочешь и брал от жизни всё. Столько у тебя идей всегда было, столько фантазий. Ты прости, что я тогда так о твоей маме сказал, это я не её не простил, а себя! Я вас всех не сохранил. Жил для других.