В последнее время у меня возникает в отношении великих и «великих» консервативных мыслителей – всех этих «Леонтьевых и Тютчевых», Розановых и Флоренских, К. Шмидтов и Доносо Кортесов, Гомесов Давил и Эрнстов Юнгеров, чьими «сумбурными учениками» (а иногда и очень прилежными) «мы» - многие интеллектуалы моего поколения и близкие к ним – были много-много лет, – один простой вопрос. Да, они блестящи в качестве стилистов, многие ходы их мысли несомненно входят в золотой фонд политической (и не только политической) философии, эстетики и даже этики, в их критике современного мира очень много верного. Но все же хочется задать им слегка безумный вопрос из Пушкинской речи Достоевского: а Ваша философия что говорит о насильственной смерти хотя бы одного невинного, мирного человека? И есть подозрение, что она молчит, или возмущается только тогда, когда смерть этого человека приходит «слева», в крайнем случае, списывает эту смерть на «историческую необходимость» и все тот же современный мир с его отвратительным «прогрессом», «всесмешением», «уравниванием», «техницизмом» и прочими «мерзостями» «загнивающего З.». Но если так, то чего стоит эта философия как христианская философия? А почти все они (и уж во всяком случае – их современные последователи) так или иначе ассоциируют свою критику современности с христианством. Но что это за христианская философия, если она безразлична к «ближнему» и его бедам? И другой вопрос: что это за христианская философия, которая брезгливо отворачивается от времени, в которое ее поставил Промысел Божий?