Фридрих Хайек всегда казался мне мыслителем половинчатым. Либертарианец, который так и не смог до конца порвать с системой. Зачем же иначе он столь осторожен в вопросах государства? Где его решительное заявление, что оно нелегитимно? Почему он не требует полной отмены власти, не зовёт нас в мир анархо-капиталистической утопии? Мне казалось, что если ты за индивидуальную свободу, естественный порядок и рыночные отношения, то будь последовательным до конца. Будь радикальным. Если у тебя есть меч, разящий Левиафана, используй его.
Теперь я думаю иначе. Хайек не избегал радикализма — можем ли мы предположить, что он не понимал теоретической несостоятельности государства? — он сознательно строил более сложную, более взрослую философию. Философию для тех, кто не верит в волшебные кнопки, но понимает — настоящие перемены происходят не в мечтах, а в реальности. Он учит болезненному, но важному уроку: человек не всеведущ и не может знать всего, а уж тем более спроектировать идеальную модель общества. «
Человеку удаётся в полной мере использовать свои возможности только тогда, когда он осознаёт свою ограниченность», — писал Хайек. Это не было признанием поражения разума, но, напротив, приглашением к поиску решений, учитывающих сложность человеческой природы и социальной реальности.
В конструктивистской идее, что общество можно перепроектировать, как здание, по заранее составленному плану, он видел утопическую самоуверенность, ведущую к катастрофам. Вместо этого он сосредоточился на традиции, культуре и институтах, которые складывались естественно, на протяжении веков. Спонтанные порядки, как он их называл, имеют свою внутреннюю логику и её невозможно заменить директивой сверху. Эта идея сближает Хайека с республиканизмом: уважение к «общему пространству», где формируется личность, понимание значения традиции и среды, из которой произрастают свобода и ответственность. Без таких основ даже самая благородная идея свободы превращается в пустой лозунг.
Самое яркое проявление этого подхода — его восхищение
common law. Для Хайека это пример спонтанного порядка, выросшего не из декретов и указов, а из живой практики. Это право не просто отражало социальные реалии, оно находилось с ними в сложных отношениях, где благодаря взаимному влиянию происходила степенная и в то же время осмысленная эволюция. Даже в исторической школе права, столь привязанной к традиции, он находил черты, созвучные либертарианским идеям.
Хайек понимал, что свобода не возникает в вакууме. Она есть не просто отсутствие властной вертикали, а сложный процесс, опирающийся на культуру, традиции и практики, которые предшествуют нашему пониманию. «
Цивилизация, — писал он, — это порядок, который ни один ум не может спроектировать, но который возник через взаимодействие многих». Он застал крах империй, подъём социалистических и националистических утопий, две мировые войны. Его скептицизм по отношению к централизованному планированию был не теоретическим, а практическим: он видел, как амбициозные проекты рушат общества. Свобода невозможна без признания ограниченности человеческого разума и эволюционной природы социальных институтов.
Сегодня я смотрю на Хайека как на философа зрелости. Он не говорил о свободе, оторванной от реального мира, но предлагал работать с тем, что можно изменить. Его идеи о том, что свобода не может быть «выстроена» на пустом месте, что она рождается из традиций и спонтанных порядков, звучат особенно актуально в мире, где живая спонтанность и подлинная традиция все чаще подменяются их казённым суррогатом — умозрительно сконструированной идеологией. Отказ идти на какие-либо компромиссы с этим сугубо технократическим взглядом — важнейшая особенность Хайека. Если вам, как и мне когда-то, казалось, что Хайек недостаточно радикален, я приглашаю взглянуть на него заново.
На
бусти мы запустили серию видео о его наследии. Мы говорим о борьбе с конструктивизмом, о понимании права и традиции, о философии свободы. Возможно, вы, как и я, откроете Хайека для себя с другой стороны — как человека, который понимал, что свобода — это не только мечта, но и труд
