Артист драмы и кино Сергей Сергеевич Аброскин встречает зарю своей неуклонной карьеры. На гениальной Сергеевой шее хлебобулочные дары восхищённых туземцев, в левой руке тряпичный талисман и конверт (с гонораром, надо полагать). Варшава 2005, первая гастроль.
А вот весточка из невинного 2011. Здесь мы с Мириам Борисовной Сехон исполняем песню группы OASIS ”some might say” (которая торжественно воссоединилась на днях, спустя 15 лет). Вспомнилось: можно благоговеть перед харизмой Фредди Меркьюри. Восхищаться гением Джона Леннона . Ценить эксперименты Курта Кобейна. И так далее. Однако в 17 лет похожим быть хотелось только на Лиама Галлагера #oasis
Когда-то очень давно, кажется в МХТ, я смотрел моноспектакль канадского режиссера и актера Робера Лепажа «Обратная сторона Луны». Там была сцена, в которой главный герой заходит в бар, напивается и за стойкой рассказывает бармену про первого человека, вышедшего в открытый космос, — то есть Алексея Леонова. Он объясняет ему разницу между американским астронавтом и русским космонавтом: «Понимаешь, астронавт ищет звезды, а космонавт гармонию». Он выпивает еще и еще, и дальше происходит сцена, построенная, в общем-то, на очень простой оптической иллюзии, но ни до, ни после я не видел, чтобы театральный ход мог настолько сильно воздействовать на все органы чувств. То ли это был сон, то ли мечта о полете, то ли и то, и другое. Сейчас попробую объяснить. На сцене под небольшим углом было поставлено зеркало. Лепаж ложился на спину перед этим зеркалом вместе со стулом так, что в отражении мы видели как бы совершенно обычно сидящего человека. Он вел рукой вправо , влево. Поворачивал голову. Чуть склонялся в одну строну, в другую. И вдруг в какой-то момент он делает медленный кувырок назад , но мы, уже позабывшие, что наблюдаем за отражением, видим, как человек, наплевав на все законы физики, взлетает со стула ввысь и зависает в воздухе. Это было невероятно. Я помню, что тогда я в первые услышал, что это такое, когда весь потрясенный театральный зал одновременно вздыхает. И так продолжалось минут пять или семь (огромное время по сценическим меркам). Это был танец свободного человека, который отменяет гравитацию - то есть груз необходимости. В конце он так же медленно «опустился» на стул. И это было одним из моих главных театральных впечатлений. Да, чуть не забыл. В зале в тот вечер оказался Алексей Леонов. В конце спектакля он подошел к сцене и пожал Лепажу руку.
Совершенно прекрасное. Чехов о Толстом: "Чем я особенно в нём восхищаюсь, так это его презрением ко всем нам, прочим писателям, или, лучше сказать, не презрением, а тем, что он всех нас, прочих писателей, считает совершенно за ничто. Вот он иногда хвалит Мопассана, Куприна, Семёнова, меня... Отчего хвалит? Оттого, что он смотрит на нас как на детей. Наши повести, рассказы, романы для него детские игры, и поэтому он, в сущности, одними глазами глядит и на Мопассана и на Семёнова. Вот Шекспир — другое дело. Это уже взрослый и раздражает его, что пишет не по-толстовски".
Крит. Пляж. Неподалеку садится мужик. Флегматично расстилает полотенце с амурским тигром. Достаёт бутылку водки «стужа». Грустно осматривает округу на предмет собутыльника. мерно загребает песок пальцами ног и высыпает его обратно. Наконец глубоко вздыхает и показывает мне жестами - вытащи наушники. Вытаскиваю. Мужик глядит на меня мутно, как свиной хрящик сквозь толщу холодца: - уилл? - no, it’s too early - орли-хуёрли. А жить-то когда?
Ехал вчера на аэроэкспрессе в Шереметьево. На одной платформе состав встал. Пять минут стоим, десять, двадцать. Машинист объявляет по громкой связи, что впереди ЧП, поезд простоит неизвестное количество времени, те, кто опаздывают, могут выйти через первую дверь. Пассажиры забурлили, зароптали, потянулись к головному вагону, стали объединятся в квартеты и квинтеты, чтобы ловить вместе такси до нужного терминала. По обрывкам фраз собирается картина произошедшего - несчастье: электричка сбила женщину с ребенком. И правда: на станции скорые, врачи. Какой-то старик на скамейке по-бабьи качается из стороны в сторону, сжав голову. Перелезаем через отбойники шоссе, ловим Яндексы с уберами. Злимся , нервничаем. С платформы машинист делает знак: скоро всё-таки тронемся. Все , кто не уехал на такси , снова потащились со своими чемоданами, тележками , детьми с плюшевыми зайцами назад в поезд. Действительно, еле успел на самолет. Наутро пошел гулять. В голове всё тянется высокая почти неслышная нота. Не могу понять, в чем дело. Думаю , что не так? И как грохнуло, как будто небо проломилось: ребенок и женщина. Младенец? Подросток ? Семь лет ? Десять ? Она мать? Сестра? Бабушка? пьяная? Трезвая ? Боже , какая идиотка. Боже , какая дура. «Да пятьсот раз тут ходила уже». «Да тут еще ждать полчаса светофор», «Да живы будем не помрем». И мужик на скамейке, и «вы до терминала В, может , вместе закажем ?». И лицо машиниста. Выудил из ручья камешек с кварцевой прожилкой. Камешек еще с минуту пульсировал на ладони, а потом высох и перестал. Наверное, умер. Оказывается, камни тоже умирают
На днях узнал об инициативе отправить в зону боевых действий отряд котов для борьбы с грызунами. Не могу не откликнуться на эту новость цитатой из собственной книжки о суровых армейских буднях Савелия в Третьяковской галлере : «После улова мы встречались в нашем углу. В ночь мы убивали две-три крысы. За трапезой вспоминали охоту, делились впечатлениями, но в наших разговорах никогда не было сальностей и армейских шуток известного рода. Наверное, потому, что все мы были кастрированы. Мы рассказывали друг другу, что собираемся делать после того, как служба закончится, кто чем займется. Вспоминали родных, свои подвалы, коробки и заветные норы. Почему-то ни у кого не было сомнений, что служба когда-нибудь закончится. Откуда у нас была такая уверенность? Будь проклята война»
И да. Раз в год , где-то между др Пушкина и блумсдэем, мы с артистом Лизенгевичем таким вот образом хоть немного выравниваем крен этой сбрендившей планеты