Лина отвела взгляд, её губы чуть дрогнули. Хан ещё немного изучал её маленькую фигуру и невинное лицо, затем взял бокс, стоящий возле нее, и рюкзак из пыльного угла, который накинул на свои плечи. Оглядевшись в последний раз, мужчина вышел из этого богом забытого погреба, оставив маленькую пленницу скучать в одиночестве на никому неизвестный час.
Звук разрывающихся листов бумаги заполнил комнату. Лина вспомнила, как в школе они делали самодельную лампу из бумаги, и решила повторить это снова. Когда всё было почти закончено, её уши напряглись из-за приближающихся шагов. Девочка быстро всё схватила и убрала, а незавершённую лампу поставила на полочку. Подняв глаза, она увидела, как фигура покрыла её тенью, словно ночной плащ. Хан осмотрелся, чтобы заметить, какие изменения произошли в помещении, и сразу обратил внимание на лампу. Он подошёл к полочке и посмотрел на недоделанную поделку.
— Чего не закончила? — спросил он.
Ангелина поёжилась и пожала плечами. Пока мужчина осматривал её припасы, делая мысленные заметки, девочка рассматривала его. В этот раз он был одет по-другому: зелёный свитер, синие джинсы и куртка-пальто. Внезапно голос Хана прервал её мысли:
— Ты сегодня уже ела?
— Нет, я... Я собиралась поесть после того, как закончу поделку.
Хан протянул ей бокс с уже частично засохшей гречкой, а на его место поставил пару бутербродов, завернутых в пищевую плёнку.
— Значит, сейчас доешь. Мне надо будет бокс забрать.
Он почесал подбородок и продолжил осматривать и пополнять припасы. В это время Лина молча, без лишних вопросов, открыла бокс и стала доедать еду. Её взгляд медленно скользил по комнате, замечая каждый изъян: будь то непонятное пятно на полу, забытое временем, или ржавчина на старом металлическом стеллаже.
Мужчина сел возле неё, от чего девочка напряглась, натянув одеяло на ноги. Хан махнул рукой, словно приглашая её подойти ближе. Лина, хоть и колебалась, но сделала это. Его лицо внезапно оказалось всего в десяти сантиметрах от её, от чего она опустила голову и сглотнула. Её детские пальчики сжали матрас под ней.
— Как думаешь, сколько ты стоишь? Стоишь ли ты дороже куклы, или цена одинаковая, а? — голос Хана сочился сарказмом.
Девочка моргнула несколько раз, не до конца понимая смысл вопроса. Её губы слегка приоткрылись, пока она сидела в замешательстве.
— Я думаю, что однохуйственно, — продолжил он, усмехнувшись.
Его губы изогнулись в вынужденной ухмылке, когда грубые, но тонкие пальцы коснулись её скулы. Для маленькой пленницы этот момент казался нереальным, словно она смотрела кино или читала клишированную книгу, но никак не разговаривала с реальным человеком, сидящим перед ней. Её плечи поднялись от неожиданного прикосновения, а голова склонилась вбок. Мужчина издал наигранный смешок, откинувшись назад и дав ей немного пространства, но ненадолго.
Едва она успела чуть отодвинуться, как он схватил её за плечо, заставив упасть к нему на колени.
— Обижаешь. Куда ты отодвигаешься от меня? Мне, вообще-то, грустно и одиноко, — сказал он сквозь смешок.
Ангелина попыталась отстраниться, сделать между ними хоть какое-то расстояние, но это было бесполезно. Тихо вздохнув, она прекратила любое сопротивление, сжавшись и обняв колени.
Рука Хана медленно скользнула к её талии, оставляя след своих прикосновений. Его руки были холодными, что доставляло девочке неприятные ощущения. Спрятав нос под ладонью от холода, она мельком глянула на него.
— Хочешь, я тебе привезу чего-нибудь в следующий раз?
Пальцы девочки вздрогнули, а глаза, в которых появился небольшое блеск, расширились. Она поднялась на локтях, чтобы сесть, и в ту же секунду рука мужчины упала с её талии.
— Я могу попросить... что угодно?
— Ну, не всё, в пределах разумного. Понимаешь?
Лина задумалась. Много просить она не могла, но что-то полезное — в обязательном порядке.
— Шарф... и раскраски!
— Шарф и раскраски, мгм... Замётано.
С тихим стоном Хан встал и потянулся, делая фигуру визуально ещё выше. Он положил руки на поясницу, изогнув спину, и бросил взгляд на девочку, сидящую на матрасе.
— У меня дела. Надолго задерживаться не могу.
— Уже? — тихо спросила девочка.
— Ну да. Чего мне тут жопу отсиживать? Даже связи нет.
Когда он закончил, вымыл её волосы и тело, он вытащил её из ванны и поставил на обувь, спасая её от холодного пола. Хан начал растирать её полотенцем, уделяя особое внимание спине, груди и ногам, дабы уменьшить хоть немного шанс того, что она заболеет. Так же он начал растирать ее волнистые волосы, которые сильно вспушились. Лина всё ещё не могла полностью осознать происходящее, её сознание находилось где-то далеко, в другом месте, где ей не угрожала опасность.
Когда он закончил, Хан протянул ей одежду. Лина молча оделась. Всё происходило как в тумане. Они шли обратно в тот холодный погреб. На мгновение её взгляд задержался на окне за ним была свобода, жизнь без страха, где всё было хорошо. Она мечтала убежать, но страх парализовал её.
Время шло, и Лина занималась тем, что могла. Она рисовала, решала задачи, разговаривала со своим плюшевым мышонком или погружалась в мысли о том, что её ждёт впереди. Сейчас она сидела, погружённая в рисунки на запасной тетради, которую брала в школу. Лист заполняли разные фигуры: цветы, домики, котики, собачки, глаза — всё, что ей давалось легко.
Неожиданно Лина услышала шаги и напряглась. Это были явные шаги, приближающиеся к её двери. Она затаила дыхание и медленно отложила тетрадь в сторону, прижавшись к углу. Цепочка на двери со звоном сорвалась, и в комнату вошёл уже знакомый силуэт. Свет фонарика ослепил Лину, заставив её поморщиться и отвернуться, прикрыв глаза рукой.
Теперь комнату освещал не только огонёк свечи, но и холодный свет фонаря. Хан тяжело вздохнул и подошёл к Лине ближе. В его руках было что-то большое, и, бросив это на неё, он вызвал у неё мгновенный страх. Но это оказалось одеяло, и Лина не смогла не почувствовать в душе облегчение.
Хан скинул с плеч рюкзак, который выглядел тяжёлым, и начал доставать вещи, наконец заговорив: — Ничего не болит?
Лина заёрзала от неожиданного вопроса, не зная, что ответить. Поджав губы, она лишь пожала плечами. Хан нахмурился, но в его взгляде уже не было прежней угрозы — скорее лёгкое раздражение. Он продолжал вытаскивать из рюкзака вещи: ещё один контейнер с едой — макароны с отварной курицей, три бутылки воды, свечи, кубик Рубика, раскраски, полотенце и тряпку.
Лина наблюдала за этим, её мысли метались между страхом и странным чувством смирения.
Хан подошёл ближе, вытащив ключ из кармана, и освободил ногу Лины. В её сердце мгновенно вспыхнула надежда может, это шанс? Может, она сможет сбежать, освободиться? Но его резкий голос заставил её вернуться к реальности:
— Вставай, чего смотришь, — сказал он, дёрнув её за плечо.
Лина вздрогнула, но послушалась и встала на ноги. Хан грубо схватил её за руку, в другую руку взял тряпку, полотенце и фонарик, а подмышку бутылку воды, и они вышли за дверь. Она робко следовала за ним. На этот раз Лина могла видеть дом немного лучше. Он был заброшенным, но не разрушенным, просто оставленным без ухода. Она заметила облупившиеся стены и пыльные полы, и вспомнила дверь, за которой когда-то видела силуэт. Проходя мимо, она попыталась заглянуть внутрь, но дверь была заперта. Именно оттуда исходил неприятный запах, ещё сильнее, чем раньше.
Они вошли в маленькую комнату, которая оказалась ванной. Хан сел на закрытый унитаз, его лицо казалось спокойным и немного усталым.
— Снимай одежду, — сухо бросил он.
Лина смотрела на него широко раскрытыми глазами, надеясь, что ослышалась.
— Или я сам сниму, — добавил он с лёгким сарказмом.
Её тело сковал страх, и, не решившись перечить, Лина тихо ответила:
— Я... я сама.
Она медленно повернулась к нему спиной и начала раздеваться. Сначала сняла куртку, затем кофту, рубашку, гольфик. Всё аккуратно сложила на пол. Следом обувь, юбку, колготки. Холод тут же окатил её, заставив мелко дрожать. Лина взяла одежду в руки и краем глаза взглянула на Хана. Он смотрел на неё пристально и безмолвно. Когда их взгляды пересеклись, он будто очнулся, схватил одежду и небрежно положил на бачок унитаза.
— Это для меня решила оставить? — съехидничал он, указывая на её нижнее бельё.
Но Лине было не до шуток. Она, сжав зубы, дрожащими руками стянула последний элемент одежды. Хан взял её трусы и, осмотрев их, безразлично бросил поверх одежды.
— Надо будет трусы тебе привезти, — равнодушно бросил он, после чего резко взял Лину подмышки и поставил в ванну.
Намочив тряпку, он начал мыть её. Холодная вода стекала по её коже, заставляя Лину вздрагивать и стискивать зубы от неприятных ощущений. Она старалась не шевелиться, боясь вызвать его раздражение, но всё её существо кричало от ужаса. Хан методично тер её, не обращая внимания на её реакцию.
Теперь, когда она осталась одна, мысли Лины поглощали её целиком. Тишина сводила с ума, и она не переставала надеяться, что скоро что-то изменится, что за ней придут и спасут её, но ничего не происходило. Взяв рюкзак, она достала своего плюшевого мышонка и крепко обняла его. Комнату освещала лишь одна тусклая аккумуляторная лампочка, и глядя на её свет, Лина решила, что хватит. Она встала, потянулась к лампочке и выключила её. В темноте её разум стал ещё более мутным; когда стало совсем темно, она легла, свернувшись калачиком, и прижала мышонка ещё крепче, а лампочку отложила в сторону.
Прошло какое-то время. Может час, может пять, а может десять. Лина проснулась. К сожалению, это не был сон. Взгляд её рассеянно блуждал по темноте, и она ощутила, как холод пронизывает её щёки и нос. Она прикрыла лицо ладошками, надеясь согреться. Лёжа так некоторое время, она решила оглядеться внимательнее. Включив лампочку, она встала на ноги и посмотрела на полки, которые тут были.
Сразу её внимание привлекла небольшая сумочка. Она взяла её и открыла… Внутри оказались небольшие подписанные пластинки с таблетками: "от головы (запивать водой)", "от кашля (рассасывать)", "от боли в животе (запивать водой)". Также здесь были капли "для носа". В какой-то мере это выглядело заботливо с его стороны. Лина выбрала одну таблетку от головы, надеясь, что она хоть немного поможет. Запив её водой, она поставила аптечку обратно на полочку.
Дальше её взгляд метнулся к полочке, на которой лежали две запасные лампочки и пять свечек с коробкой спичек. Чуть ниже стояла ещё одна бутылка воды, так что от жажды она не умрет, и это её немного утешило, хотя еды по-прежнему было мало. На остальных полках царила пустота, ничего не осталось. В любом случае, это было лучше, чем ничего.
Она взяла свечку и зажгла её спичкой. Наклонившись ближе и обняв свою игрушку, Лина почувствовала хоть и слабое, но тепло. Пламя приятно освещало комнату, и на мгновение она даже почувствовала себя спокойнее. Её пальцы провели по стекающему воску, пока свет отбрасывал мягкие тени по комнате. Взглянув на свечку, она осознала, что в этом тёмном и холодном месте у неё ещё есть шансы, хоть и небольшие.
Посидев так какое-то время, Лине стало скучно. Она снова потянулась к своему рюкзаку, надеясь найти что-то, чем можно занять себя. На этот раз ей попалась печатная тетрадь по математике. В текущей ситуации даже это казалось интересным. Взяв следом пенал, она достала из него карандаш и начала писать в тетради. Звуки чирканья заполнили комнату, создавая маленькую симфонию в тишине.
Время от времени она задумывалась, грызла карандаш, пока решала задачи, но справлялась с ними довольно хорошо. Математика давала ей ощущение контроля над ситуацией, уводила в мир, где проблемы имели решение, и каждая задача заканчивалась результатом. Лина чувствовала, как её мысли постепенно успокаиваются, а тревога отступает на второй план.
Она начала писать не только решения, но и свои мысли на полях тетради. Это было как освобождение — словесный поток, который позволял выразить то, что творилось в её голове. «Мне нужно держаться. Я не могу сдаваться. Я найду способ выбраться отсюда», — шептала она себе, заполняя листы.
Лина застыла, осознав, какую глупую ошибку она совершила, когда рассказала ему о своей семье. Паника захлестнула её, но она сжала губы и ничего не ответила. Глаза наполнились слезами, но она держалась, не позволяя себе показать слабость.
— Я вот считаю, что быстро, — продолжил он — Так что, если я, не дай бог, узнаю, что ты как-то сбежала отсюда, в первую очередь пострадают не ты, а они.
Лина чувствовала, как его слова впивались в неё, заставляя её страх за себя отступить перед страхом за родителей. Мысленно она ругала себя за ту ошибку, которую совершила, когда сказала ему их имена. Но что она могла сделать сейчас? Её тело сковало чувство беспомощности, и она только молча смотрела на него, понимая, что любая попытка побега может обернуться катастрофой для её семьи.
Хан поднялся, накинул на себя рюкзак и, не обращая больше внимания на Лину, направился к двери. Перед тем как выйти, он бросил через плечо с грубостью, которая его не покидала с самого начала:
— Ссать и срать будешь в тот тазик, — он кивнул в сторону зелёного тазика в углу, за которым стояла дощечка. — Накрывать будешь вот этой дощечкой, поняла? Меня не будет дня три, так что развлекай себя как хочешь. Одеяло я забыл, привезу в следующий раз, так что спать пока придётся под курткой.
Его слова прозвучали с болезненной насмешкой и хамством. Хан вышел, и дверь с глухим стуком закрылась за ним. Маленькая, но прочная цепочка удерживала дверь, не давая ей закрыться полностью, и холодный воздух медленно заползал в помещение, заставляя Лину содрогнуться. Холод был невыносимым, он проникал в каждую клетку тела, напоминая ей о том, насколько она сейчас беззащитна.
Лина поджала к себе колени, спрятав лицо между ними. Она не хотела думать, не хотела осознавать, насколько ужасна ситуация, в которой она оказалась. Всё, что ей оставалось — это пытаться хоть как-то согреться под курткой, которая, казалось, не могла защитить её даже от ветра, не говоря уже о реальности, окружавшей её.
Лина потеряла счёт времени, утопая в темноте и неведении. Каждая минута в машине растягивалась до бесконечности. Где она? Сколько они уже едут? Она не знала. В голове мелькали только самые худшие мысли, и страх всё больше сковывал её.
Наконец, машина остановилась. Хан молча снял ткань, накрывавшую её тело. Холодный ночной воздух ударил в лицо, обжигая её замёрзшие щеки, но её ноги освобождаются от веревок. Лина, с трудом удерживаясь на ногах, шаг за шагом шла за ним, спотыкаясь, пытаясь не упасть. Сквозь тонкую ткань повязки на глазах она смутно различала очертания объектов вокруг. Окружающий мир стал призрачным, едва уловимым.
Они прошли в какой-то дом, сразу окутанный гнетущим, неприятным запахом. Лина едва не задохнулась, пытаясь понять, откуда исходит этот удушливый аромат. Пробираясь по коридору, она заметила неясный силуэт человека, сидящего в одной из комнат. Что-то в этом виде усилило её тревогу, заставив сердце колотиться ещё сильнее.
Её подвели к лестнице, ведущей вниз, и, спустившись, Хан резко толкнул её на что-то мягкое — это был старый, грязный матрас, покрытый пылью и пятнами. Лина нервно сглотнула, когда почувствовала холодный металлический предмет, касающийся её ноги. Это были кандалы, и от одного их прикосновения ей стало не по себе.
Повязка с глаз исчезла, и вместо того милого юноши, который ещё недавно рассказывал ей забавные истории, перед ней стоял мужчина с холодным, строгим взглядом. В его глазах больше не было намёка на дружелюбие — лишь сосредоточенность и что-то глубоко спрятанное за маской безразличия.
— Не дергайся, — произнёс он строгим тоном, но в его голосе Лина уловила нечто новое — лёгкую нервозность. Это не укрылось от неё, и, несмотря на свой ужас, её внимание теперь полностью было приковано к его глазам.
Хан снял с себя рюкзак и начал там что-то искать. В тот момент в её голове пронеслись десятки мыслей. Что он собирается сделать? Какой исход её ждёт? Эти вопросы разрывали её сознание, и с каждой секундой тревога становилась всё сильнее.
Но беспокойство было напрасным, ибо это был пакет с бутылкой воды боксом, наполненным картофельным пюре и 3 котлетами, который он ей протянул. Руки дрожали, когда она открывала бокс с едой, а голова была так забита мыслями, что аппетит совсем пропал. Но несмотря на то, что каждая ложка еды казалась ей неподъёмной, она заставляла себя есть. Её тело нуждалось в силе, даже если разум сопротивлялся.
Прошло около десяти минут. Лина смогла осилить лишь небольшую часть содержимого бокса, а когда выпила воду, то краем глаза заметила, что Хан по-прежнему сидит, уткнувшись в телефон, который был почему то уже не кнопочным. Она осторожно вздохнула, чувствуя, как тревога хоть ненадолго отпустила её. Но, сжавшись в углу, она всё ещё продолжала следить за каждым его движением.
Время тянулось медленно, как вязкая тишина в комнате, пока Хан, наконец, не поднял голову от телефона. Его лицо по-прежнему оставалось бесстрастным, но в его голосе прозвучала легкая задумчивость:
— Я забыл сказать. Это твоя порция на несколько дней, так что будь экономней, — сказал он, кивая на недоеденный бокс.
Лина ошеломлённо взглянула на еду перед собой. Её потрясение сменилось глухим страхом. Эта порция едва могла продержать её два дня, а Хан сказал, что ей нужно растянуть её на несколько. Голод снова подступил, но теперь он смешивался с чувством ужаса. Она не могла понять, за что и почему оказалась в этой ситуации. Её мысли вернулись к дому, к родителям. Где они? Ищут ли её? Переживают ли?
Слёзы подступили к глазам, когда Лина закусила губу, пытаясь сдержаться. Она хотела только одного — вернуться домой, в объятия мамы и папы.
Её мысли прервались, когда она заметила движение — Хан поднялся с места, медленно подошёл к ней и присел на корточки, их взгляды встретились. Лина почувствовала, как её сердце снова сжалось от страха. Он был слишком близко, и от этого ей стало ещё тревожнее.
— Помнишь, ты указала мне на свой дом? — его голос звучал медленно и угрожающе. — Как думаешь, будет ли мне тяжело найти твоих родителей и сделать с ними кое что ужасное?
Он медленно выпрямился, не отводя взгляда от её испуганных глаз, и, на мгновение замешкавшись, резко схватил Лину за руку. Её сопротивление было слабым, тело не слушалось, словно парализованное ужасом. Он потащил её в сторону тёмной машины, припаркованной совсем рядом.
— Не дергайся, — его голос был тихим, но полным угрозы.
Хан быстро открыл заднюю дверь и, не дожидаясь её ответа, толкнул Лину внутрь. Она упала на мягкое сиденье, растянувшись в попытке удержать равновесие. В следующий момент он уже вытаскивал из рюкзака толстую верёвку, которой резко стянул её запястья, туго завязывая узлы, которые болезненно врезались в кожу. Её ноги последовали за руками, крепкие петли быстро обвили лодыжки, не давая ни малейшего шанса на побег.
Лина пыталась что-то сказать, но горло перехватило страх. Её глаза наполнились слезами, когда Хан достал чёрную повязку и завязал её вокруг головы, закрывая ей глаза. Тьма поглотила её, усиливая чувство полной беспомощности.
— Теперь ты сидишь тихо, — произнёс он хрипло, накрывая её ещё одной чёрной тканью и кладя на пол машины, словно окончательно изолируя её от внешнего мира. Мир Лины сузился до ощущений: тугие узлы на руках и ногах, а так же повязка на глазах, и это удушающее чувство тьмы, которое окутывало её со всех сторон.
2 октября 2015 года, пятница, 17.45. Небо было серым, а улицы укутывал туман. Ангелина шла домой медленно, словно в каком-то полуосознанном трансе, уставшая и опустошённая после долгого дня, полного кружков и продлёнки. Ощущение усталости тянуло её плечи вниз, как невидимая тяжесть.
Мысли блуждали вокруг привычных вещей, когда она внезапно ощутила, как кто-то приближается сзади. Оглянувшись украдкой, она заметила юношу лет семнадцати. Его шаги были быстрыми, но не угрожающими, и хотя её внутренний голос на мгновение насторожился, Ангелина решила не отталкивать этого незнакомца.
— Приветики! — его голос прозвучал неожиданно мягко. — Что ты одна в такую прохладную погоду идёшь? Где родители?
— Привет... — ответила она тихо, чуть поникнув. — Родители заняты...
— Заняты? — продолжил он с лёгким удивлением. — Они работают? Кем же они трудятся, что свою дочку не могут забрать со школы?
Вопросы сыпались один за другим, и хотя Ангелина чувствовала лёгкую настороженность, что-то в его манере говорить позволило ей немного расслабиться. Они продолжили разговор. Он представился — Хан. Но какой-то странный холодок поселился у неё внутри, несмотря на его приветливость. Тем не менее, она продолжала общаться, стараясь быть вежливой.
— Кем работают твои родители? — спросил он с наигранным интересом.
— Папа - педиатр, а мама - няня в детском садике, — ответила Лина, не желая вдаваться в детали, но и не видя причин скрывать это.
— О, интересно! А как зовут твоего отца? Полное имя, если не секрет.
— Эээ... Павел... Шаблий Павел Владиславович, — неохотно произнесла она, надеясь, что на этом вопросы закончатся.
— Ого! Так я его знаю! — сказал Хан с неожиданным энтузиазмом. — Я ведь частенько болею, и мы с твоим папой часто встречаемся. Он уже почти как друг для меня!
Её настороженность слегка отступила — такая история казалась правдоподобной. Они продолжали идти, и с каждой минутой Лина всё больше доверяла ему. Когда он предложил ей курточку, девушка почувствовала неожиданное тепло — не только от одежды, но и от неожиданной заботы.
— Тебе не холодно? — спросил Хан, заметив, как она поёжилась от вечернего ветра. — У меня есть курточка, можешь взять! — добавил он, достав курточку из своего рюкзака.
— Ох... Спасибо! — с лёгкой улыбкой ответила Лина, ощущая, как рука мягко передают ей куртку, которая была немного больше её самой.
Когда они оказались недалеко от её дома Лина указала на него, словно говоря, что ей пора, но Хан предложил немного прогуляться. Лина неохотно согласилась, только при одном условии: чтобы он написал её отцу.
— Мы ведь почти как друзья с твоим папой, правда? — добавил он, с лёгким намёком в голосе. — Я уверен, твой папа не будет против. Только можешь одолжить телефон? Я его номер случайно удалил.
Ангелина, уже проникшаяся доверием, без колебаний передала ему свой телефон. Хан ловко взял его.
— Вау, у тебя такой крутой телефон! — с восхищением сказал он. — А у меня до сих пор кнопочный... Слушай, можно я положу его в карман, хотя бы ненадолго? Хочу почувствовать себя крутым!
Лина кивнула, чувствуя себя польщённой его вниманием. Она не заметила, как небо над ними уже потемнело, покрыв всё вокруг мраком. Лишь когда холод вечера проник под её одежду, она осознала, что время возвращаться домой. Но прежде чем она успела сказать что-либо, что-то холодное и острое, как этот вечерний воздух, скользнуло по её коже.
Лезвие ножа коснулось её, обрывая тот тонкий мир доверия, что она успела построить за этот короткий, словно вечность, миг.
Сердце Ангелины забилось в груди так громко, что она казалась себе пленницей собственной паники. Лицо хана вдруг стало серьёзным, он медленно наклонился к ней, их лица оказались на одном уровне. Его глаза больше не выглядели доброжелательными B них вспыхнуло что-то ледяное, холодное, как сталь в его руке.
— Чем громче закричишь, — прошептал он с приторной нежностью, склонившись ещё ближе, — тем больнее и дольше я буду тебя мучать этим ножом.
Сюжет: 2 октября 2015 года, вечер пятницы, последний беззаботный день для семилетней девочки Ангелины Шаблий. Утомленная после занятий, она возвращалась домой. Неожиданно к ней подошел парень, представившийся как Хан, который заявил, что является знакомым ее отца. Шагая по улице, Ангелина не заостряла внимание на подозрительное поведение парня. Гуляя и проходя мимо одной из машин, Хан прижал к ее горлу нож и потребовал сесть внутри. Начиная с этого момента, Ангелине придется жить с ним ещё около 6 лет в качестве его собственной вещи
Жанры: драма, триллер, психология
Предупреждения: В этом произведении присутствуют сцены физического и морального насилия, а так же педофилии. Если вам не нравится что-то из вышесказанного, не начинайте читать
