Главная ценность новой музыки в том, что она... новая Недавно была жирнейшая пятница с хорошим таким жанровым разбросом: большими релизами, средними, но знакомыми именами и неочевидными вариантами для тех, кто уже отслушал все самое горячее. Я не знал куда деться от новой музыки — она автоматически, по привычке, добавлялась в аудиотеку, о ней что-то писалось и рассказывалось, — и все это забивало эфир и довлело надо мной. Не очень ясно, как выстроить градацию альбомов, с чего начать и чем закончить, что — интуитивно — скипнуть, что отложить на худую пятницу. В итоге я просто слушал Кинг Крула, а когда все же полез смотреть, что там интересного насочиняли, понял, что большинство релизов меня ничем не цепляют. И крепко задумался: а когда новая музыка вообще последний раз меня разъебывала? Вот я послушал Mount Kimbie — и это было просто норм (по инерции кайфанул с гостевых залетов Арчи Маршалла), послушал... а что я еще-то послушал? Мне приходится заходить и смотреть, потому что я даже не помню. Да, точно, Vegyn — «The Road to Hell Is Paved with Good Intentions» (единственный релиз, который меня действительно зацепил). Все остальное — неважно, это J. Cole или сборник Pigeons & Planes — было просто информацией. На самом деле, большинство новой музыки, которая мне нравится (иногда я о ней еще и пишу), нравится мне только потому, что она находится в круговороте информации, в актуальном контексте, который работает как механизм, бесконечно пожирающий сам себя — от одной недели к другой. Вся эта музыка цепляет своей новизной: я не просто слышу то, чего никогда не слышал ранее, я слышу что-то свежее и живое, находящееся в пространстве диалога с индустрией и средой. Обладать этим знанием, информацией и делиться с другими — разговаривать об этой музыке, осмыслять, слушать много раз подряд, читать/смотреть чье-то мнение — все это производственный цикл, который существует в рамках протяженности недели. Ощущение того, что эта музыка свежая, важная и интересная — иллюзорно, потому что растворяется через ноль секунд, — как только сменяется фокус внимания. И вот уже как-то странно писать текст об альбоме двухмесячной давности (или приходится извиняться за то, что с опозданием), и вот уже и слушать-то как-то странно альбомы, вышедшие пару месяцев назад — тоже некое опоздание, нет? Поговорить о них уже как-то не получается, потому что вокруг разговоры о более свежей музыке. А куда опаздываем? Я не знаю, зачем я бегу, но точно знаю, что перебегая от одной новой музыки к другой, чтобы переработать ее и пойти дальше, я бегу от себя, потому что иначе не успею за другими. И стоит остановиться, заболеть, выйти из нормальности, забыть привычку, оказывается, что через две недели эта же музыка уже не такая и прикольная, а через пару месяцев и вовсе неясно, зачем я ее добавлял и слушал. Остановив круговорот контента, которым поглощен, потому что смотрю на других, потому что хочу написать про актуальное, оказываюсь в пространстве вопросов. И когда пытаюсь ответить на них, понимаю, что и правда: 90% новой, свежей, актуальной музыки может похвастать только тем, что она новая, свежая и актуальная. И все. Это не значит, что в отрыве от своей сиюминутности она плохая, — нет, она может быть вполне хорошей, но это значит, что как только одна сиюминутность сменяет другую, эта музыка перестает существовать в принципе. Я послушал тысячи новых релизов в своей жизни. Многие зачем-то дослушивал до конца. Писал о чем-то с позиции контента, забывая о самом альбоме через три минуты — как только выкладывал текст. Я читал рецензии, написанные внутри этого механизма, потому что и сам был его частью, хотя мог так и не послушать сам музон. Я думал о том, что все это важно. Вот хорошее слово: «важно». Новая музыка — важная музыка. Важная, потому что новая; и все. На этом ее ценности, конечно, не заканчиваются, но именно это становится центром притяжения, самой ценной частью. Новизна. Важность. Я реально заебался, устал от этой музыки, такого ее восприятия, устал от «привычки» слушать музыку. Я хочу выйти из уличных гонок.